Было принято второе решение. Действительно, если бы белые отступили, Махно занял бы Елисаветград и тем самым, открыл бы себе дорогу для возвращения на левый берег Днепра. На следующий день, на рассвете белые во главе с командирами пошли в атаку. Застигнутые врасплох махновцы, не имея по-прежнему достаточно боеприпасов, отступили, потеряв 400 человек пленными и 3 пушки. Осознавая всю серьезность ситуации, махновцы решили отступить к Умани, на запад и взорвали свои бронепоезда.

    За блестящие боевые действия, бойцы 1-го Симферопольского офицерского полка получили 109 Георгиевских крестов и 7 военных медалей; их командир, полковник Гвоздаков, был произведен в генерал-майоры. Сам Махно признал умение своих белых противников:

    По свидетельству Махно, это была, действительно, конница, достойная своего названия. Многочисленная конница красной армии, созданная впоследствии, была конницей скорее по названию. Никогда не была она способна на рукопашный бой, а действовала лишь тогда, когда неприятель бывал сбит орудийным и пулеметным огнем. За все время гражданской войны красная конница ни разу не приняла сабельного удара махновской кавалерии, хотя численно всегда превосходила последнюю. Совсем иное - казачьи и кавказские кавалерийские полки Деникина. Они всегда принимали сабельный удар и всегда шли полным карьером на неприятеля, не дожидаясь, когда огонь орудий и пулеметов дезорганизует его.8

    Аршинов так комментирует эту оценку: «Тем не менее, и эта конница не раз ломала себе шею в ожесточенных боях с махновцами. Руководители деникинскх полков, в своих дневниках, попадавших после боев к махновцам, неоднократно отмечали, что война с махновской кавалерией и артиллерией есть наиболее тяжелое и страшное дело во всем их походе»9. По словам Аршинова, Махно особо восхищался отвагой и презрением к смерти офицерских полков из Симферополя и Лабинска, которые были самыми ожесточенными в борьбе против него.

    Отступление махновцев длилось около двух недель; они отступали шаг за шагом, в ожесточенных ежедневных боях, скованные в движении 8000 раненых и больных. Они дошли почти до Умани, занятой петлюровцами, которые до этого времени придерживались вооруженного нейтралитета по отношению к двум воюющим сторонам. Махновцы оказались между двух огней; поэтому они приняли с облегчением предложение украинских националистов о нейтралитете. Они эвакуировали 3000 раненых в Умань, отправили обратно небольшие партизанские отряды, которые не имели вооружения или были плохо вооружены, затем закрепились на территории 12 км в длину и 10 в ширину, приблизительно в тридцати километрах от Умани. Их контингент насчитывал около 8000 человек. Чтобы избежать всяческих недоразумений Военный Революционный Совет махновцев опубликовал листовку «Кто такой Петлюра?», предназначенную для петлюровцев, в которой лидер националистов разоблачался как защитник буржуазных классов. Петлюровцы, знакомые с прецедентом Григорьева, не допускали, чтобы их войска вступали в контакт с повстанцами.

    1 - Место столкновений с белыми у станции Помощной, 24 августа 1919 г.

    2, 3 и 4 - Битва под Перегоновкой 26 сентября 1919 г. и прорыв махновцев.

    

    

    

    

    Белые следовали за повстанцами, решив покончить с ними. Они пошли на Умань и отрезали доступ к ней махновцам. Таким образом, махновцы оказались окруженными с трех сторон, взятыми в страшные тиски; их отступление длилось четыре месяца и увело их за 600 км от гуляйпольской базы. Момент был критическим, партизаны были истощены беспрерывными боями на протяжении более месяца, им ужасно не хватало боеприпасов, хорошо вооруженный и снабжаемый противник, состоящий из отборных, уверенных в себе войск, превосходил их в числе и горел желанием их уничтожить. Именно в это время Махно еще раз показал свои исключительные качества предводителя: он заявил повстанцам, что совершаемое до сих пор отступление было вынужденной стратегией, а теперь наступил момент навязать их собственную стратегию. Это заявление вызвало большой энтузиазм у повстанцев.

    22 сентября боевые действия возобновились. Слащев использовал свои лучшие войска, в том числе Симферопольский офицерский полк, в качестве тарана, чтобы отодвинуть повстанцев к Умани, где он рассчитывал раздавить их окончательно. В этот раз у него был формальный приказ продолжать любой ценой операцию по уничтожению до ее окончания. Слащев имел все козыри на руках, так как обеспечил себе спокойствие со стороны Петлюры; он знал также, что у Махно катастрофически не хватает боеприпасов и по этой причине ему приходится отправлять людей. Воинствующими криками он призвал свои войска к энергичной атаке на противника. На протяжении нескольких дней вокруг Перегоновки происходили столкновения (см. карту операций № 2), в непосредственной близости от махновцев. Деревня неоднократно переходила из рук в руки. Махно, очевидно, хорошо изучил поле битвы, так как он расположил свои части в лесах и на высотах вокруг Перегоновки, которая была своего рода приманкой; он выжидал, когда белые бросятся на нее, чтобы их опрокинуть с тыла. Местность хорошо подходила для такого маневра: в этой части Украины степь изрезана достаточно глубокими оврагами, незаметными издали.

    Решающая битва началась рано утром 26 сентября, цепи махновской пехоты атаковали позиции противника на востоке, тогда как кавалерия повстанцев раздавила Литовский полк на западе и затем, как было предусмотрено, ударила в тыл 1-ому Симферопольскому офицерскому полку10, посеяв там панику.

    Аршинов, свидетель и участник этой сцены, рассказывает, как битва достигла своего кульминационного момента в 8 часов утра, в настоящей пулеметной буре; махновская пехота начала терять опору и отступила до Перегоновки, преследуемая белыми, которые шли со всех сторон. Все члены повстанческого штаба, культурного отдела и женщины из медсанчасти вооружились винтовками и начали вести огонь по улицам деревни; казалось, что это конец. Вдруг огонь и залпы противника ослабели, затем совсем удалились. Что произошло? Противник был как бы сметен ураганом: это Махно и его «черная сотня», исчезнувшие накануне с наступлением ночи, обошли вражеские позиции и набросились на противника в решающий момент в неудержимой атаке. «Батька впереди!… Батька рубит саблей!» - кричали повстанцы, бросаясь с удесятеренной энергией на врага. Это был рукопашный бой невиданной силы, «рубка», как говорили махновцы. Белые дрогнули, отступали, сохраняя порядок на протяжении нескольких минут, затем побежали, увлекая за собой все другие полки и подразделения; в панике все спасались бегством - охотники стали вдруг дичью, они пытались достичь речки Синюха, протекавшей в каких-то пятнадцати километрах от Перегоновки. Командир полка, недавно произведенный генерал-майоры Гвоздаков, штаб Симферопольского полка и одна рота достигли первыми брода, затем продолжали бежать, не оглядываясь, как бы охваченные ужасом, так что к вечеру они достигли Лысой Горы, в 40 км отсюда, оторвавшись от остального полка. Один их спасшихся, полковник Альмендингер, заместитель командира 2-го батальона этого полка, свидетельствует:

    Штаб полка, 2-я рота, часть полковой пулеметной команды, батарея и обоз быстро отошли и успели захватить переправу у Терновки, но командир полка не стал удерживать ее до подхода других рот и поспешно отошел на Тышковку, а к вечеру очутился в с. Лысая Гора без полка.

    1- я, 2-я, 4-я, 5-я, 6-я и 7-я роты с пулеметами отходили под сильным давлением махновской пехоты справа и с фронта и под давлением непрерывных атак конницы на левый фланг. Артиллерия противника, очевидно боясь попадания по своим, обстреливала какие-то объекты впереди наших рот. Войдя в лес, что восточнее Копеньковатого, ротам пришлось бросить пулеметы и патронные двуколки, ибо лес был окопан широкой и глубокой канавой, которую коням преодолеть было невозможно. Выйдя из леса, роты взяли направление на Россоховатое, но вынуждены были пройти севернее этой деревни, так как она уже была занята противником с артиллерией. Тщетно роты сигнализировали флагами, чтобы вызвать своих на помощь. Ответа не было. Кругом враг, впереди р. Синюха. Впоследствии выяснилось, что на переправе в Терновке видали флаги ивсе-таки командир полка решил оставить переправу, не дождавшись подхода своих рот. Роты шли обреченные на гибель. Знали, что пощады не будет. Двигались без дорог, по крупной пахоти.

    Солнце начало припекать. По пятам двигалась пехота махновцев, но цепи наши расстрелу не подвергала, так как, по-видимому, у нее кончились патроны, что мы тотчас же почувствовали. Но кончался и у нас, носимый с собой, запас патронов. Конница противника все время набрасывалась на нас на обоих флангах, пытаясь бросанием ручных гранатвызвать среди нас панику, чтобы затем действовать холодным оружием. Нужно было непрерывно останавливаться и залповым огнем отбивать конные атаки. Падали раненые и, чтобы не попасть живыми в руки врага, сами себя достреливали. Легко раненые продолжали отходить с ротами. Подходили к реке Синюхе, но не знали, где находится переправа. Река глубокая и довольно широкая. Наконец, подошли к самой реке в излучине севернее Терновки. Несколько человек бросилось вплавь, часть потонула, часть вернулась обратно. Пехота махновцев остановилась. Отстреливаясь от конницы, роты двинулись вдоль берега реки, в надежде найти переправу. К 15 часам роты подошли к Буравке, откуда были встречены пулеметным огнем. Роты атаковали Бураковку и заняли ее, там им достался махновский пулемет. Только здесь, сделав без дорог по пахоти около двадцати верст, роты остановились и приготовились к последней обороне. К счастью, жители указали греблю, по которой можно было перейти на левый берег реки. Двинулись, нашли греблю и переправились через р. Синюху. В шести ротах осталось около ста человек. Куда идти? Предполагали, что штаб полка и команды находятся в Тышковке и решили двинуться на Константиновку. Медлить было нельзя, махновцы уже подошли к берегу. На встречные подводы посадили раненых. Стали приближаться к Константиновке. Одновременно туда же подошли какие-то колонны со стороны Терновки. Думали свои. Вдруг колонны стали разворачиваться, и артиллерия открыла по нам огонь. Раненые на подводах сразу повернули на Чуровку и ускакали в направлении Водяное-Карбовка-Глодосы-Новоукраинка, куда и прибыли поздно ночью. Оставшиеся около 60 человек под командой командира 2-го батальона кап. Гаттенбергера повернули цепью на Чуровку и стремились добраться до леса, что восточнее этой деревни. Не суждено было им уйти. Конные атаки они отбили, но артиллерия махновцев, выезжая поорудийно перекатами, расстреливала цепь картечью. Патроны кончились. Оставшихся в живых конница перерубила. Капитан Гаттенбергер застрелился. Пленных не было ни одного.11

    Рассказ Альмендингера соответствует почти полностью воспоминаниям Махно, озаглавленным «Разгром деникинцев», появившимся в № 4 газеты Путь свободы, от 30 октября, за исключением того, что кроме его полка, были порублены саблями и другие: сотни трупов усеяли дорогу на протяжении километров, как описывает Волин, который правдиво замечает: «Вот что было бы со всеми нами сейчас, если бы они победили. Судьба? Случай? Справедливость?»12…

    Махно максимально воспользовался ситуацией: превратившись из дичи в охотника, он пустил во весь опор всю кавалерию и артиллерию вслед за белыми, затем бросился сам со своей черной сотней напрямик по проселкам преследуя деникинцев, и ему удалось захватить в плен штаб дивизии и резервный полк. Только нескольким сотням белых удалось уйти.

    Добыча была огромной: 23 пушки, более 100 пулеметов, 120 офицеров и 500 солдат пленных. Много деникинских стратегов и офицеров предпочли покончить с собой, чем попасть в руки повстанцев. Поля были усеяны погонами и нашивками, владельцы которых скрылись в лесах. На следующий день крестьяне удивлялись такому странному урожаю13. Это был разгром деникинского экспедиционного корпуса.

    Результаты этой битвы под Перегоновкой неоценимы - по сути они решили исход гражданской войны. Именно это осознает другой оставшийся в живых деникинский офицер Сакович: он находился вблизи поля битвы, но его часть не вступала в бой, ожидая все еще продвижения махновцев на восток, где их ждала приготовленная Слащевым западня. Он слышал какое-то время интенсивную канонаду, затем наступила тишина; он почувствовал, что случилось что-то первостепенной важности:

    На предвечернем, покрытом осенними облаками небе блеснули последние вспышки выстрелов и… все замолкло. Все мы, рядовые офицеры, чувствовали, что произошло нечто трагическое, хотя конечно никто не мог дать себе отчета в размерах постигшего нас бедствия. Никто из нас не знал, что в этот момент национальная Россия проигрывала войну. Кончилось - почему-то сказал я стоящему рядом со мной поручику Розову. - Кончилось… - мрачно подтвердил он.14

    Почему все было кончено? Как бои, в которых участвовало немногим более десятка тысяч человек с каждой стороны, могли повлиять на исход войны, в которой противостояли сотни тысяч?

    Несомненно, Махно разбил лучшие войска Слащева, который, несмотря на это, взял в плен 1000 раненных и бродивших вокруг махновцев, но белый генерал был не в состоянии организовать преследование повстанцев и довольствовался небольшими боями с желто-синими петлюровцами. Махно же не почил на лаврах; он бросил оставшихся у него 7000 человек сразу в трех направлениях: на восток - левый берег Днепра, их родину; главные силы в 3500 человек продвигались галопом к самым важным стратегическим точкам; сам Махно во главе своей черной сотни находился уже на следующий день после своей блестящей победы на расстоянии более 100 км оттуда. Воспользовавшись эффектом неожиданности, повстанцы молниеносно заняли все местности и все города, расположенные на пути их следования и обороняемые слабыми гарнизонами, за исключением Никополя, где они раздавили три полка дивизии Корнилова, взяв 300 пленных. За десяток дней галопом была освобождена огромная территория, включающая города Кривой Рог, Елисаветград, Никополь, Мелитополь, Александровск, Гуляй-Поле, Бердянск и Мариуполь.

    20 октября, отряд авангарда занял в первый раз Екатеринослав, затем был оттуда выбит, пока лично Махно, с более многочисленными подразделениями не овладел столицей южной Украины. Еще более серьезным для белых был контроль махновцев над всей железнодорожной сетью региона, с важными железнодорожными узлами Пологами, Синельниково, Лозовой, а также взятие портов Мариуполя и Бердянска, где французы и англичане выгружали необходимое для Деникина снаряжение. Все нервные центры наступления Деникина на Москву рушились под таранными ударами махновцев. Белые были отрезаны от своих баз снабжения боеприпасами и провизией. Повстанцы дошли даже до ворот Таганрога, где находился главный штаб Деникина и были остановлены только в самый последний момент. Деникин был вынужден срочно призвать на помощь свои наилучшие казачьи войска Шкуро и Мамонтова, готовившиеся брать Москву. Действительно, красная армия была полностью разбита, в наиболее продвинутой точке деникинское наступление в этот момент находилось всего в 200 км от Москвы, а белые генералы спорили, кому выпадет честь войти туда первому. Что касается Ленина и большевистских руководителей, они готовились оставить Москву и укрыться в Финляндии, радуясь тому, что продержались дольше, чем Парижская Коммуна. Таким образом, Махно сломал хребет большому деникинскому наступлению, которое не могла остановить красная армия. С этой точки зрения битва под Перегоновкой была решающим военным событием всей гражданской войны. Летописец Махновщины прав, когда утверждает, что:

    Мы, таким образом, в соответствии с исторической истиной, должны сказать здесь, что честь поражения деникинской контрреволюции осенью 1919 г. принадлежит, главным образом, махновцам. Не будь уманьского прорыва и последовавшего за ним разгрома тыла, артиллерийской базы и всего снабжения деникинцев, последние, вероятно, вошли бы в Москву приблизительно в декабре 1919 г.15

    Осень 1919 г. стала кульминационной точкой антибольшевистских наступлений. Территория, находившаяся под контролем большевиков, все более сужалась, приближаясь к границам бывшего Великого Московского княжества XVI века. Москва оставалась главной целью белых, так как взятие этого важнейшего железнодорожного центра позволило бы контролировать всю Европейскую часть России.

    С запада, со стороны балтийских стран, армия генерала Юденича, численностью в 25 000 человек, двинулась на Петроград, опрокинула 7-ю красную армию и достигла окраины города. Бывшая столица оказалась под непосредственной угрозой, горячка в стане большевиков достигла апогея, Ленин говорил о том, чтобы оставить Петроград. Троцкий спас ситуацию, решив защищать его любой ценой. 16 октября, Юденич овладел бывшей царской резиденцией Царским Селом, затем Гатчиной и находился лишь в каких-то пятнадцати километрах от Петрограда. Его солдаты могли уже видеть «золотой купол Исаакиевского собора», расположенного на берегу Невы, в самом центре города. Троцкий поспешно собрал некоторые преданные части, обратился с призывом к рабочим, матросам, женщинам, красным курсантам. Строились баррикады и рылись траншеи; в пригородах начались бои. Их исход оставался неизвестным на протяжении нескольких дней. Троцкий выиграл, таким образом, решающую передышку, так как 15-я красная армия получила время, чтобы подойти и атаковать Юденича с тыла, заставив его отступить.

    Юденичу не хватило двух вещей: помощи, обещанной англичанами, которые курсировали вдоль берега, и поддержки армейского корпуса Бермондта-Авалова и отдельных немецких корпусов, занятых, как это ни парадоксально, боями против войск независимой и буржуазной Латвии. Юденич был вынужден отойти в Эстонию, где его армия была разоружена.

    На севере англичане, столкнувшись с теми же трудностями, что и французы в Одессе, лишили генерала Миллера своей поддержки и 26 сентября вновь погрузили войска на корабли, так что, предоставленные самим себе, без комплексной военной поддержки, белые партизаны были побеждены через несколько месяцев, и в марте 1920 г. красные взяли Архангельск.

    На востоке Колчак, признанный верховным главнокомандующим всеми белыми генералами, в начале года начал наступление на Москву. Оно шло главным образом вдоль линий железной дороги. По численному составу это было самое сильное белое наступление; мобилизация дала результаты, превосходившие все надежды: 200 000 призывников, которые в глазах белых генералов имели преимущество перед опытными солдатами 1914-1917 гг., поскольку не испытали разложения революционной армии; офицеры вновь обрели всевластие и, в связи с этим, возобновили свои старые «патриархальные» методы.

    Адмирал Колчак, «верховный правитель России» был, по словам его окружения, «всегда кипящим котлом, в котором суп никогда не сварен»! Он располагал штабом в 900 офицеров, 58 из которых были заняты исключительно цензурой! Его временная столица Омск стала, по сути дела, главным центром для тыловых крыс: еще 5000 офицеров предавались там самым разнузданным кутежам и мирно занимались прибыльными интендантскими делами. Все эти сделки и хищения осуществлялись в ущерб недостаточно экипированным войскам, вынужденным вести операции в разгар зимы, при минус 45 градусов, что привело к обморожению и ампутации конечностей многих солдат.

    К счастью Колчака был еще чешский легион, переданный под фиктивное командование французского генерала Жанэна; благодаря ему, наступление в марте 1919 г. простерлось за Уфу и Оренбург на ширину 300 км. Самая продвинутая точка находилась к концу апреля в Казани, около 600 км от Москвы. В мае ситуация полностью изменилась; 3 полка подняли бунт, убили 200 офицеров и перешли на сторону красных. За ними последовали другие случаи массового дезертирства. Солдаты на фронте были истощены, страдали от недостаточного снабжения по той простой причине, что в тылу повсюду господствовало страшное воровство. Чехи, демократы по духу, питали только отвращение к колчаковской военщине, которая во время переворота, организованного адмиралом, отличилась, истребив несколько сот эсеров, сторонников «Комитета в защиту Учредительного собрания» (комуч). Многочисленные расправы над населением вызвали появление бесчисленных партизанских отрядов, постоянно нападавших на поезда и базы колчаковской армии. Чехи отказались продолжать дальше наступление, чтобы заняться исключительно обеспечением движения на Транссибирской магистрали.

    Результат всех этих проявлений непрофессионализма, некомпетентности и интриг не заставил себя ждать: начальное наступление закончилось полным разгромом; штабы бросали свои части, которые переходили на сторону противника, люди разбегались. Вскоре, в октябре 1919 г., от сибирской армии, которая должна была освободить Москву и Россию, остались только воспоминания. Как пишет генерал Жанэн, это «крушение армии случилось главным образом из-за постепенной утраты приверженности народа к правительству Колчака, утраты, вызванной его полицейскими мерами, начиная с убийства уфимских учредителей в декабре 1918 г.»1. Причем до такой степени, что большевиков, которые также истребили в Сибири немного раньше тысячи людей, сейчас встречали как освободителей.

    Красная армия, раздираемая внутренними противоречиями и явно недостаточно оснащенная, не могла все же полностью воспользоваться сибирским поражением белых; она довольствовалась тем, что следовала на расстоянии за отступающим противником, пользуясь его разложением, а малейшая остановка белых ею рассматривалась как контрнаступление. Борьбу вели главным образом десятки тысяч сибирских партизан, в большинстве своем эсеры; именно они ускорили падение адмирала.

    Помпезно начавшись, авантюра «спасителя родины» имела шекспировский конец: Колчак ездил туда и обратно по Транссибирской магистрали, в сопровождении поезда, груженного золотом, отнятым у Самарских учредителей (комуча). Отталкиваемый теми и другими, он, в конце концов, попал в плен к иркутским эсерам, был осужден и расстрелян 7 февраля 1920 г.

    Самым мощным и самым опасным из антибольшевистских белых наступлений было наступление генерала Деникина, который объединил на своей стороне казацкие армии Дона, Кубани и Терека. Новая армия, теперь названная Вооруженными силами Юга России, насчитывавшая 150 000 опытных и боевых солдат, полностью овладела Кавказом и территорией Дона, затем двинулась на Царицын и Астрахань, два ключевых города низовьев Волги, чтобы соединиться с Колчаком. В июне 1919 г. барон-генерал Врангель прорвал оборону Царицына и опрокинул красную армию под командованием бывшего кавалерийского унтер-офицера Ворошилова, которому помогал политкомиссар Иосиф Джугашвили - более известный затем под именем Сталина. Добыча была огромной: 2 бронепоезда, 131 паровоз, 10 000 вагонов, из которых 2085, груженных боеприпасами, 70 пушек, 300 пулеметов и 40 000 пленных. Потери донских казаков и кавказского кавалерийского корпуса были огромными, командирами в этот раз не были опереточные колчаковские генералы; здесь они считали, что должны идти во главе своих войск и часто погибали в бою.

    На западе, как мы видели, украинский фронт, удерживаемый фактически безоружными махновцами, оказался прорванным в июне; поэтому 20 июня Деникин выдвигает в качестве конечной задачи взятия Москвы. Наступление планировалось в трех разных направлениях: армия под командованием Врангеля должна была двигаться на Саратов, затем через Нижний Новгород на столицу; Донская казаческая армия под командованием генерала Сидорина - следовать на Воронеж - Рязань; тогда как Добро-

    вольческая армия под командованием Май-Майевского должна двигаться через Харьков - Курск - Орел и Тулу; что составляло в целом фронт шириной 800 км. Это была серьезная стратегическая ошибка, совершенная под впечатлением легких побед, не имевших ни политического, ни военного значения. В военном отношении, Врангель написал рапорт Деникину, в котором обращал его внимание на то, что «при чрезвычайной растяжке нашего фонта, при полном отсутствии резервов и совершенной неорганизованности тыла представлялось опасным. Мы предлагали главнокомандующему временно закрепиться на сравнительно коротком и обеспеченном на флангах крупными водными преградами фронте Царицын - Екатеринослав и, выделив из Кавказской армии часть сил для действия в юго-восточном направлении с целью содействия Астраханской операции, сосредоточить в районе Харькова крупную конную массу, 3-4 корпуса. В дальнейшем действовать конной массой по кратчайшим к Москве направлениям, нанося удары в тыл красным армиям. Одновременно организовывать тыл, укомплектовывать и разворачивать части, создавать свободные резервы, строить в тылу укрепленные узлы сопротивления».

    Вместо ответа генерал Деникин сказал ему насмешливым тоном: «Ну, конечно, первыми хотите попасть в Москву».2

    «Честному подчиненному, рожденному вторым, но ставшему знаменосцем3» каковым был Деникин, предложения разудалого генерала, проявившего себя уже во время русско-германской войны, могли показаться только причудливыми, одновременно слишком осторожными и смелыми, тем более в то время, когда он начал осознавать, что фронт такой протяженности не может удерживаться военной силой, насчитывающей только 150 000 человек; к тому же, прямой набег значительных сил кавалерии на столицу мог бы действительно обрушить фронт красных армий. Лучшим доказательством этому был рейд генерала Мамонтова, бывшего гусара, ставшего донским казаком.

    Получив задачу уменьшить давление противника на Донскую армию, Мамонтов 22 июля глубоко проник в тыл красной армии, имея в своем составе 6000 казаков, 3000 пехоты, 3 танка и 7 бронепоездов. Он осуществил знаменитый рейд на расстояние около 2200 км за шесть недель, опрокидывая все пехотные и кавалерийские дивизии, посланные ему навстречу. Во время этого рейда, который напоминает рейд конфедеративного генерала Ли во время гражданской войны в США, коммуникации и снабжение многих корпусов красной армии были разрушены; многие десятки тысяч солдат, насильно мобилизованных красной армией, отправлены обратно по домам; важные города, такие как Тамбов, Козлов и пригороды Тулы, расположенной в 200 км от Москвы, были взяты. Высшее советское командование комментирует этот рейд следующим образом: «противник, учитывая благоприятную для себя обстановку, отсутствие конницы, плохо налаженную связь, продолжал хозяйничать по всему тылу, забирая город за городом, разрушая все железные дороги и нормальную жизнь тыла, расстреливая всех попадавшихся ответственных работников, вооружая население и побуждая его к партизанским действиям».4

    Во время рейда Мамонтов, находившийся всегда в первых рядах своих солдат, бесплатно раздавал все продукты населению, вооружал добровольцев и привел с собой дивизию, сформированную из жителей Тулы, которая немедленно влилась в белую армию. Он привел обратно также почти весь свой личный состав, но потерял половину лошадей из-за ежедневных переходов в 60-70 км. Его кавалерия образовала колонну на 8-10 км, за ней следовал обоз из 2300 повозок с добычей, растянувшийся на 7-8 км. Несколько красных дивизий пытались отрезать ему обратный путь; он симулировал прорыв в одном месте, ждал пока войска противника сосредоточится там, затем атаковал в другом месте, опустошая тылы красной армии. Он прошел так неожиданно по другую сторону фронта, что казаческий армейский корпус Шкуро, также застигнутый врасплох, вступил с ним в бой, пока не заметил ошибку.

    Не желая отставать, генерал Шкуро, в свою очередь прорвал фронт противника и овладел Воронежем; он попросил разрешения осуществить рейд, чтобы овладеть столицей. Эту инициативу ему строго пресекли, пригрозив военным трибуналом. Штаб белых был настолько уверен в близости своей победы, что не допускалась и мысль, чтобы лавры победы получили казаки, а не какая-нибудь добровольческая офицерская часть. Этот грубый просчет оказался фатальным для наступления, так как несколько незначительных факторов в короткий отрезок времени, с тяжелыми последствиями на протяжении более длительного периода, полностью изменили ситуацию.

    Когда они уже почти слышали «звон колоколов Кремля», белые генералы вынуждены были поспешно отступить. Врангель предчувствовал эту ситуацию, идя против общего энтузиазма, царившего в лагере белых, которые на тот момент контролировали территорию в 820 000 кмІ с населением 42 миллиона жителей:

    Наши армии продолжали стремиться на север. К октябрю месяцу были заняты Киев, Курск, Орел. Наша конница стояла под самым Воронежем, а казаки генерала Шкуро даже занимали город несколько дней. Весь богатый юг с его неисчерпаемыми запасами был занят войсками генерала Деникина. Ежедневно сводки штаба главнокомандующего сообщали о новых наших успехах. Генерал Деникин в благодарственном приказе на имя командующего Добровольческой армией говорил о том, как добровольцы «вгоняют» в вражеский фронт «клин к Москве».

    Вместе с тем для меня было ясно, что чудесно воздвигнутое генералом Деникиным здание зиждется на песке. Мы захватили огромное пространство, но не имели сил для удержания его за собой. На огромном, изогнутом дугой к северу фронте вытянулись жидким кордоном наши войска. Сзади ничего не было, резервы отсутствовали. В тылу не было ни одного укрепленного узла сопротивления. Между тем противник твердо придерживался принципа сосредоточения сил на главном направлении и действий против живой силы врага. Отбросив сибирские армии адмирала Колчака на восток, он спокойно смотрел на продвижение наших войск к Курску и Орлу, сосредоточивая освободившиеся на Сибирском фронте дивизии против моих войск, угрожавших сообщениям сибирской Красной армии. Теперь, отбросив мою армию к Царицыну, ясно отдавая себе отчет в том, что обескровленная трехмесячными боями Кавказская армия не может начать новой наступательной операции, красное командование стало лихорадочно сосредоточивать свои войска на стыке Донской и Добровольческой армий. Сосредоточивающейся новой крупной массе красных войск главнокомандующему нечего было противопоставить.5

    Красная армия действительно ожила благодаря хорошему снабжению и непрестанному подкреплению новыми призывниками (общая численность личного состава достигла в этот момент трех миллионов); она постепенно отодвинула Донскую армию и армию Врангеля. Операциями руководил Сергей Каменев, бывший царский штабной полковник. Кавалерийский корпус красного казака Буденного начал показывать, на что он способен, и его участие стало решающим. Но самые большие трудности у белых были в тылу и на флангах. Снова дадим слово Врангелю:

    В глубоком тылу Екатеринославской губернии вспыхнули крестьянские восстания. Шайки разбойника Махно беспрепятственно захватывали города, грабили и убивали жителей, уничтожали интендантские и артиллерийские склады.

    В стране отсутствовал минимальный порядок. Слабая власть не умела заставить себе повиноваться. Подбор администрации на местах был совершенно неудовлетворителен. Произвол и злоупотребления чинов Государственной стражи, многочисленных органов контрразведки и уголовно-розыскного дела стали обычным явлением. Сложный вопрос нарушенного смутой землепользования многочисленными, подчас противоречивыми приказами главнокомандующего не был хоть сколько-нибудь удовлетворительно разрешен. Изданными в июне правилами о сборе урожая трав правительством была обещана половина помещику, половина посевщику, из урожая хлебов 2/3, а корнеплодов 5/6 посевщику, а остальное помещику. Уже через два месяца этот расчет был изменен и помещичья доля понижена до 1/5для хлебов и 1/10 для корнеплодов. И тут в земельном вопросе, как и в других, не было ясного, реального и определенного плана правительства. Несмотря на то что правительство обладало огромными, не поддающимися учету естественными богатствами страны, курс денег беспрерывно падал и ценность жизни быстро возрастала. По сравнению со стоимостью жизни, оклады военных и гражданских служащих были нищенскими, следствием чего явились многочисленные злоупотребления должностных лиц.6

    Обеспокоенный этой ситуацией, которую он считал серьезной, Врангель отправился в Ростов в главный штаб белых. Там он встретился с Деникиным; по словам Деникина «все идет наилучшим образом» и «взятие Москвы только вопрос времени», «полностью деморализованный и ослабленный враг не может оказывать нам сопротивление». Врангель попытался привлечь его внимание к «передвижению повстанцев разбойника Махно, которое угрожало их тылу»; но натолкнулся на полное непонимание главнокомандующего: «Это несерьезно. Мы с ним покончим в один миг». В политическом плане ничтожество Деникина было таким же: он «не хотел уступить ни пяди русской территории» полякам и грузинам. Такое же отношение к кубанским казакам, желавшим вновь обрести автономию, было непосредственно более серьезным. Рада (правительство) Кубани становилась действительно все более враждебной по отношению к белым; ее председателя П.Л. Макаренко, по мнению белых офицеров, следовало уничтожить, поскольку он симпатизировал махновскому движению.

    По мнению советского историка Кубанина, казаки, главным образом, хотели организовать демократические, автономные и независимые республики Дона, Кубани и Терека, федеративно объединенные с националистской Украиной Петлюры, с меньшевистской Грузией, затем, после свержения большевиков, с демократической Россией. Кубанин охотно признает, что казаки вовсе не были сторонниками восстановления монархии; только небольшая кучка казачьей старшины думала об этом, но под давлением масс была вынуждена отказаться от этого принципа7.

    Деникин предпочел действовать силой и приказал повесить Калабухова, руководителя Рады, вызвав отступление и растущее дезертирство кубанских казаков. Этим он показал также, что борется не против большевизма, а против любых завоеваний демократии во всех областях социальной жизни и стремится просто-напросто только к реставрации царизма и абсолютному господству помещиков, духовенства и жандармов. Это было так, хотя он обещал, что Учредительное Собрание - становившееся все более гипотетическим по мере нарастания успехов - решит земельную проблему; пока же земля была возвращена прежним собственникам или, в лучшем случае, крестьяне, обрабатывавшие ее, должны были отдавать треть урожая владельцу.

    А белые офицеры, даже если они проявляли добрую волю, были парализованы иерархическим почитанием и оказались бессильными что-либо изменить. Один из них, из самых знаменитых участников русско-германской войны, Андрей Григорьевич Шкуро, пытался сдержать жестокое и антидемократическое поведение своих руководителей. Это был человек низкого роста, крепкий, с хриплым голосом, которого некоторые из соперников называли «Макс Линдер в генеральских погонах». Действительно, он начал бороться против большевиков с начала 1918 г., ему довелось пострадать от приблизительных методов их юстиции (только совпадение фамилий спасло его от расстрела); впоследствии он присоединился со своим отрядом к добровольческой армии. Относительно реставрации старых помещичьих порядков, его жена с начала 1919 г. проявляла пессимизм по поводу развития событий; это мнение, должно быть, отражает мнение мужа. Он возмущен массовыми расправами Покров-

    ского; того действительно прозвали «Вешателем», что было вполне справедливо: он вешал сотни крестьян по той единственной причине, что они не носили на шее православного крестика. Шкуро напрасно хлопотал перед Покровским - старшим по званию - о спасении анархиста Александра Гэ в Кисловодске. В другой раз ему удалось все-таки спасти в последний момент одного еврея, произвольно осужденного к повешению8. Он попытался также вырвать лидера Кубани Калабухова из рук Покровского, полностью ставшего исполнителем низких деяний Деникина. Все же эти вмешательства способствовали только тому, что на него стали косо поглядывать в деникинском штабе. Эту немилость он компенсировал блестящими успехами в службе. Прежде чем осуществить прорыв на фронте против Махно, Шкуро попытался перетянуть его на свою сторону, отправив посланников с предложением объединиться в совместной борьбе против большевиков. Будучи сам казацкого рода, он считал себя близким к своим далеким двоюродным братьям с левого берега Днепра, которые, по его мнению, гордились своим именем «Казаки» и надеялись восстановить запорожскую республику. Он признавал, что большинство из них симпатизирует батьке Махно: «Он против помещиков, мы тоже - говорили они. - Земля наша; пусть каждый возьмет, сколько нужно, это нам подходит»9. Однако Шкуро показалось, что Махно воюет против большевиков и евреев, и именно на этой основе он предложил ему совместную борьбу. Поскольку ответ Махно был отрицательным, Шкуро в июне 1919 г. начал против него сокрушительное наступление. Он рассказывает, как во время этого наступления принимали вначале его бойцов в освобожденном Екатеринославе:

    Измученное ужасами большевизма население умоляло не отдавать снова города во власть красных, и Ставка разрешила оставить город за нами. Я никогда не забуду въезда моего в Екатеринослав. Люди стояли на коленях и пели «Христос Воскресе», плакали и благословляли нас. Не только казаки, но и их лошади были буквально засыпаны цветами. Духовенство в парадном облачении служило повсеместно молебны. Рабочие постановили работать на Добрармию по мере сил. Они справляли бронепоезда, бронеплощадки, чинили пушки и ружья. Масса жителей вступала добровольцами в войска. Подъем был колоссальный. Как изменилось все это впоследствии, когда там поработали, на разрушение русского дела, господа вроде губернатора Щетинина.10

    Он констатирует полную политическую пустоту деникинского движения:

    Мобилизуемые принудительно крестьяне и рабочие, интересовались прежде всего программой Добрармии. Ощутившие на своей шкуре грубую неправду большевистских обещаний, народные массы, разбуженные политически, хотели видеть в Добрармии прогрессивную силу, противобольшевистскую, но не контрреволюционную. Программа Корнилова была ясна и понятна; по мере же успехов Добрармии программа ее становилась все более неясной и туманной. Идея народоправства не проводилась решительно ни в чем. Даже мы, старшие начальники, не могли теперь ответить на вопрос: какова же в действительности программа Добрармии даже в основных ее чертах? Что же можно было сказать о деталях этой программы, как, например, в ответ на вопрос, часто задававшийся мне шахтерами Донецкого бассейна: каковы взгляды вождей Добрармии на рабочий вопрос? Смешно сказать, но приходилось искать добровольческую идеологию в застольных спичах и речах, произнесенных генералом Деникиным по тому или другому случаю; простое сравнение двух-трех таких "источников" убеждало в неустойчивости политического мировоззрения их автора и в том, что позднейшей скептицизм и осторожность постепенно аннулировали первоначальные обещания. Никаких законоположений не было; ходили слухи о том, что-то пишется в тиши кабинетов; нас же, полевых работников, постоянно сталкивавшихся с недоумениями и печалями населения, ни о чем не спрашивали и даже гневались, когда мы подымали эти вопросы…11

    Невероятно! Идеология белых, тех, кто хотел освободить русский народ от большевистского ига, зависела от изжоги в желудке или от настроения их верховного командующего, сына бывших крепостных, Деникина! Понятно, почему Троцкий боялся больше Махно, чем белых.

    Когда Шкуро оказался в Воронеже и готовился, несмотря на запрет, обрушиться на Москву, его начальник, генерал Плющевский-Плющик, предупредил его: «возможность такого марша с твоей стороны была уже рассмотрена в главной ставке, и что в этом случае ты будешь немедленно объявлен государственным изменником и затем, даже в случае полного успеха, предан военно-полевому суду12». Шкуро прокомментировал это, сказав, что ему пришлось подчиниться, но если бы он это сделал, история России изменилась бы. Он добавил, что ему не хочется верить, несмотря на многочисленные свидетельства в подтверждение этому, что генеральный штаб опасался казаков и не хотел, чтобы главную роль в освобождении Москвы сыграли казацкие войска.

    В последствии вмешательство кавалерии Буденного и угроза тылу со стороны махновцев сделали невозможным всякое продвижение белых и не позволяли предпринять новый поход на Москву. Отметим также, что в Помощной и Умани махновцами был раздавлен один из лучших полков армейского корпуса Шкуро, Лабинский; с этого момента в ожесточенной борьбе не на жизнь, а на смерть столкнулись «братья»-запорожцы.

    Другой типичный случай отношения к белым, на этот раз со стороны александ-ровских инженеров, приведен Павловым, полковником отборной дивизии Маркова. На поставленный ему вопрос, за что борется добровольческая армия, один офицер ответил:

    - За Единую Великую, Неделимую.

    - Это общая фраза, ничего не говорящая, - возражали ему: - и большевики борются за это же. Но они в то же время разрешают так или иначе вопросы политические, социальные, экономические, чтобы улучшить жизнь народа. Так вот, как разрешает эти вопросы Добрармия?

    Ответа от офицера не последовало. Он мог бы высказать свое мнение, но о мерах Добрармии он ничего не знал. Пришлось отговориться фразой правдивой и законной, но никого не удовлетворившей:

    - Мы воюем, чтобы освободить Родину, а все остальное нас не касается. Армия вне политики!

    Инженеры добродушно улыбнулись и разговор перешел на другие темы.

    Дальше Павлов приводит случай с одним офицером, служившим в отделе деникинской пропаганды, которому поручили объяснить крестьянам и рабочим, что все беды из-за франкмасонского заговора и из-за «Протоколов сионских мудрецов». Сам Павлов признает, что такого оправдания борьбы белой армии было недостаточно, чтобы вскрыть корни большевизма.13

    Националистская мистика Деникина приводит к тому, что он начал боевые дейст-

    вия против украинских националистов Петлюры, которые, однако, хотели только прийти к соглашению с ним на основе признания их независимости. Он обозвал Петлюру «бандитом», угрожал его повесить и создал себе фронт. Командующий добровольческой армией генерал Май-Маевский запретил даже преподавание украинского языка в июле 1919 г. в части Украины, занятой его войсками.

    Еще один аспект власти белых сослужил плохую службу в глазах населения, а именно грабежи и жестокости, совершаемые офицерами, имевшими все полномочия и составлявшими касту, возвышавшуюся над всякими подозрениями, деяния которой оставались безнаказанными. В этом они уже достойные наследники чекистских убийц. Мы это уже видели в Гуляй-Поле, в июне 1919 г., но это подтвердилось и в других местах региона. Мы располагаем здесь свидетельством советского диссидента генерала Григоренко, родом из Борисовки, расположенной вблизи Мариуполя. Григоренко, старший брат которого был между прочим махновцем, описывает, как городской совет Ногайска (другого городка в этом районе), состоявший из мирной знати, избранной после февраля 1917 г., был назван «красным», затем все его члены были расстреляны белыми на основании этого единственного «обвинения». Хуже того, некто Новицкий, оставшийся в живых после этого расстрела, надел свою форму бывшего капитана царской армии, нацепил все свои самые высокие военные награды и отправился к местному коменданту, чтобы выяснить причину этого варварского поступка. В ответ он услышал: «Ты еще учить нас будешь, большевистская подстилка! Права требовать! Я тебе покажу права!»; вытащив наружу, его застрелил пулей в затылок.14 Один из офице-ров корпуса Шкуро отличился в лютых репрессиях и похвалялся тем, что приказал унич-тожить 4000 махновских пленных, совершенно безоружных, во время взятия Мариуполя в июне 1919 г. Другой белый офицер подверг пыткам одного интеллигента, потому что тот по неосторожности назвал его «товарищ». Несчастному надели на голову удавку и постепенно сдавливали ее при помощи палочки, пока не лопнул череп. Какая-то девушка подошла к офицеру и плюнула ему в лицо, он зарубил ее на месте саблей. Тол-па была вынуждена оставаться на месте и смотреть на это зрелище под угрозой кнута15.

    Сам Шкуро, несмотря на свои благие демократические желания, рекомендовал своим солдатам, по свидетельству английского журналиста Вильямса, систематически насиловать жен повстанцев и еврейских женщин (тысяча из которых были изнасилованы таким образом в Екатеринославе); такого в этих краях не видели со времен половцев в Средние века.

    Эти издевательства сопровождались грабежами населения в «освобожденных» районах. Генерал Май-Маевский показывал пример, превратив свою резиденцию в Харькове в магазин по продаже дорогой мебели и ценных вещей, кроме того, он отличался своими оргиями. Врангель хорошо знал обо всех этих должностных преступлениях, вымогательствах и злоупотреблениях властью. Он составил неприукрашенный рапорт на имя Деникина от 9 декабря 1919 г.:

    Сложив с себя все заботы о довольствии войск, штаб армии предоставил войскам довольствоваться исключительно местными средствами, используя их попечением самих частей и обращая в свою пользу захватываемую военную добычу.

    Война обратилась в средство наживы, а довольствие местными средствами - в грабеж и спекуляцию.

    Каждая часть спешила захватить побольше. Бралось все: что не могло быть использовано на месте - отправлялось в тыл для товарообмена и обращения в денежные знаки. Подвижные запасы войск достигли гомерических размеров - некоторые части имели до двухсот вагонов под своими полковыми запасами. Огромное число чинов обслуживало тылы. Целый ряд офицеров находился в длительных командировках по реализации военной добычи частей, для товарообмена и т. п.

    Армия развращалась, обращаясь в торгашей и спекулянтов.

    В руках всехтех, кто так или иначе соприкасался с делом «самоснабжения», - а с этим делом соприкасались все, до младшего офицера и взводного раздатчика включительно, - оказались бешеные деньги, неизбежным следствием чего явились разврат, игра и пьянство. К несчастью, пример подавали некоторые из старших начальников, гомерические кутежи и бросание бешеных денег которыми производилось на глазах всей армии.

    Неудовлетворительная постановка контрразведки и уголовно-розыскного дела, работавших вразброд, недостаточность денежных для них отпусков и неудачный подбор сотрудников, все это дало большевистским агитаторам возможность продолжать в тылу армии их разрушительную работу.

    Необеспеченность железнодорожных служащих жалованьем повела к тому, что наиболее нужные служащие при приближении большевистского фронта бросали свои места и перебегали на сторону противника.

    Население, встречавшее армию при ее продвижении искренним восторгом, исстрадавшееся от большевиков ижаждавшее покоя, вскоре стало вновь испытывать на себе ужасы грабежей, насилий и произвола.

    В итоге - развал фронта и восстания в тылу.16

    Со своей стороны Врангель пытался реагировать, приказал расстрелять одного капитана, организатора расправ, и восстановил видимость дисциплины в своей армии; но все оказалось напрасно, было уже поздно.

    Деникин, который в этот промежуток времени был назначен преемником Колчака, попытался переломить эту тенденцию, отозвав Май-Маевского, а затем издав 15 декабря 1919 г. программу:

    «1. Единая, Великая и Неделимая Россия. Защита Веры. Установление поряд-ка. Восстановление производительных сил страны и народного хозяйства. Поднятие производительности труда.

    2. Борьба с большевизмом до конца.

    3. Военная диктатура. Всякое давление политических партий отметать. Всякое противодействие власти - справа и слева - карать. Вопрос о форме правления - дело будущего. Русский народ создаст верховную власть без давления и без навязывания.

    Единение с народом.

    Скорейшее соединение с казачеством путем создания Южно-русской власти, отнюдь не растрачивая при этом прав общегосударственной власти. Привлечение к русской государственности Закавказья.

    4. Внешняя политика - только национальная, русская. Невзирая на возникающие иногда колебания в русском вопросе у союзников - идти с ними, ибо другая комбинация морально недопустима и реально неосуществима.

    Славянское единение. "За помощь - ни пяди русской земли…"

    Далее следовал еще ряд пунктов.».17

    В этой неясной неоднозначной патриотической смеси не было ни предложений, ни конкретного ответа на чаянья трудящихся масс. С его стороны было еще любезностью желание «продолжать идти» вместе с союзниками, так как французы и англичане поставляли вооружение и снаряжение белым войскам! Что касается боевых действий против Грузии, Армении и Дагестана - Закавказья, они отрезали белых от помощи или от возможности отступления, которая им, однако, вскоре будет, и еще как, необходима!

    17 декабря было создано чисто формальное правительство; министры были назначены «управляющими», но они оставались марионетками генерального штаба. Деникин попал в такой же переплет, как и Колчак, именно так это излагает французский дипломат Фернан Гренар, находившийся в это время на службе в России.

    Говорить о Колчаке, это значит тем более говорить о Деникине, вокруг которого собрались самые преданные старому режиму генералы, офицеры, чиновники, помещики. В этом окружении Деникин вызывал подозрение в либерализме, сам же он считал революционным «Политический центр», объединивший самых респектабельных сторонников умирающего общества. Подобно Колчаку в случае с чехо-словаками, он отстранил казаков, составлявших его главный ресурс, закрыл их Раду, казнил одного из их депутатов. С обеих сторон господствовал самый абсолютный произвол, которого не было в царские времена. Больше не существовало ни прав, ни свободы. Беспорядки и бунты вспыхивали со всех сторон. Их подавляли, как могли; людей всем известных как врагов большевиков, преследовали, арестовывали и отправляли в ссылку; жгли, вешали, расстреливали, грабили. Аграрный вопрос не только оставался нерешенным, но помещики шли вслед за продвигавшимися войсками, возвращали себе свое имущество manu militari, мстили «своим» крестьянам. Что удивительного в том, что население, как в занятых районах, так и в тех, которые предстояло отвоевать, повернулось против тех, кто претендовал на роль его освободителя, и научилось у них видеть в большевиках единственных и настоящих защитников таких дорогих завоеваний революции?18

    Констатируя всюду, куда они приходили, непопулярность большевиков, белые склонны были верить, что их успешная дорога проложена уже до самой Москвы, с одной стороны, они не потрудились даже согласовать во времени свои наступления, с другой, они начали немедленно сводить счеты с демократией и воскрешать прошлое, которого никто из населения не хотел. Эта глубокая демократическая тенденция засвидетельствована Жаном Ксидиасом, объективным свидетелем, если таковые были.

    Ни в окружении Колчака, ни в окружении Деникина не было представителей демократических кругов, ни социалистических партий, какими бы умеренными они не были. Между тем, будучи убежденным противником социализма, я должен, тем не менее, признать, что в 1918-1919 гг., когда русский народ был еще под очарованием революционных лозунгов, никакое правительство, желавшее говорить не от имени какой-то касты, а от имени всей нации, не могло обойтись без помощи социалистов, поскольку они имели еще - по праву или нет - доверие населения, которое опасалось больше всего возврата старого режима и социальной контрреволюции.

    А окружение Колчака и Деникина, как мы уже сказали, состояло только из людей, по отношению к которым один французский генерал, побывавший в России, очень удачно применил старую наполеоновскую формулировку: «Они ничему не научились и ничего не забыли.»19

    Таким образом, белые в некотором роде «продали шкуру еще неубитого медведя», подготовив все для того, чтобы прийти на смену Ленину, все, кроме поддержки народом их дела. В этом основная причина их поражения.

    Большевики победили, следовательно, не столько благодаря собственной силе, сколько благодаря слабостям их белых противников. Впрочем, именно это общенародное сопротивление, бесчисленные партизанские отряды - зеленые20 - подобно Махно, решающая роль которого единодушно признана, не давали покоя и опустошали тылы всех белых наступлений, спасая, таким образом, Ленина и его партию. Все эти партизаны влились большей частью в состав красной армии, для которой белые в целом были, по-видимому, лучшими вербовщиками.

    Вследствие обрушившегося фронта в июне 1919 г. восточная Украина попала, таким образом, на четыре месяца под сапог белой военщины и оказалась в тесной зависимости от всех сторонников старого устоявшегося порядка, возвратившихся, чтобы вернуть себе свое богатство и свои должности: средних и крупных земельных собственников-кулаков и помещиков, - мелкой знати, жандармов, судей и других чиновников царских времен. Удобно устроившись и считая свои привилегии окончательно восстановленными, они жестоко мстили крестьянам и другим непокорным за тот бедственный период, который они пережили во время революционных преобразований, с момента ухода австро-германских войск.

    Час реванша пробил теперь для другого лагеря. Махновцы, как вихрь, сметали всякое сопротивление, мстили виновникам репрессий - доносчикам и судьям, - разрушали все остатки и символы рабства: тюрьмы, полицейские участки и жандармерии были преданы динамиту или огню. Вновь свирепствует социальный пожар; крестьяне всей массой присоединяются к Махно, который воссоздал, начиная с октября, повстанческую армию в 28 000 пехоты и кавалерии, располагавшую 200 пулеметами и 50 пушками. Повстанцы разгромили несколько полков противника, блокировав Волноваху, главный железнодорожный узел, обслуживавший деникинский фронт, и заставив генеральный штаб белых срочно отозвать с антибольшевистского фронта лучшие казаческие части: Донскую бригаду под командованием Мамонтова, Терскую дивизию, чеченцев и другие ударные полки, всего 25 000 человек, которых чрезвычайно не хватало, когда кавалерия Буденного атаковала в свою очередь Воронеж и вызвала поспешное отступление белых. Эти значительные подкрепления белых вынудили махновцев оставить к концу октября побережье Азовского моря, в частности, порты Бердянск и Мариуполь и район Гуляй-Поля; они захватили Павлоград, Синельниково, Чаплино и главное Екатеринослав и сохраняли контроль над низовьем Днепра (Мелитополь, Никополь и Александровск).

    Во всяком крае, местности или городе, которыми овладевали повстанцы, население вновь обретало все социальные и политические права, его приглашали приступить к выборам делегатов профорганизаций и местных советов, затем собрать районный съезд, который должен был определить нужную линию поведения в текущих делах. Это делалось без всякого вмешательства со стороны повстанцев.

    Центральный орган махновской повстанческой армии, Военный Революционный Совет, опубликовал накануне занятия Александровска и Бердянска призыв, обращенный ко всем повстанцам, где точно определялась их роль: «Товарищи повстанцы! С каждым днем расширяется район действий революционной повстанческой армии. Недалек, веро-

    ятно, день, когда повстанцы освободят от власти Деникина тот или другой город. Это будет город (жирный шрифт в тексте - А.С.), освобожденный повстанцами-махновцами от всякой власти. Это будет город, в котором под защитой революционных повстанцев должна будет закипеть вольная жизнь, должна будет начать строиться свободная организация рабочих, в единении с крестьянами и повстанцами».

    В призыве подчеркивалось, что не должно быть никакого насилия или грабежа, ни сомнительных обысков, так как весь успех построения свободных коммун зависел, главным образом, от самих махновцев: «Вопрос нашего поведения в занимаемых местностях есть вопрос жизни и смерти всего нашего движения 1».

    Повстанцы довольствовались тем, что назначали одного из своих комендантом города, но без всякой гражданской или военной власти, исключительно для установления связи между ними и органами, свободно избранными трудящимися. Это выглядело крайней противоположностью по сравнению с реакционным поведением белых. Тем не менее, большевики это воспринимали по-другому. Так, едва Александровск и Екатеринослав были освобождены, как они создали заново «революционные комитеты» - состоявшие исключительно из их сторонников, которых они хотели выдать за представителей всех; затем они явились к Махно и предложили разделить сферы деятельности: оставить ему чисто военные вопросы, а себе взять администрацию и управления этими городами. В своем смутном уме они уже отождествляли Махно со всем повстанческим движением и, более того, они ему предложили с холодной расчетливостью стать чем-то вроде руки при теле, головой которого были бы они сами. Это было точное повторение того, что случилось год назад. В этот раз Махно еще резче отреагировал против этих «паразитов жизни трудящихся». Он посоветовал им «идти и заниматься честным трудом, и пригрозил казнить весь ревком, если он проявит какие бы то ни было властные меры в отношении трудящихся»2.

    В Александровске состоялись две конференции рабочих. На них были избраны представители на районный съезд, который проходил с 27 октября по 2 ноября 1919 г. В нем участвовало более 300 делегатов, 180 из которых представляли крестьян, по одному от трех тысяч, около двадцати от рабочих, а остальные - от левых революционных орга-низаций и от повстанческих частей. На порядке дня стояли следующие вопросы: 1. Орга-низация повстанческой армии; 2. Реорганизация снабжения; 3. Организация комиссии для созыва следующего съезда и конференций по вопросам социального и экономичес-

    кого строительства; 4. Текущие вопросы.

    Съезд принял, как самую неотложную военную меру, решение о «добровольной» мобилизации призывников от 19 до 39 лет, лица до 25 лет направлялись непосредствен-

    но на фронт, остальные должны были обеспечивать местную самооборону.

    Призыв к «добровольной» мобилизации кажется противоречивым, и советские историки не преминули указать на это; в действительности, это означало, что съезд обращается с призывом к революционной сознательности всех тех, кого касалась мобилизация, чтобы они защищали с оружием в руках свои права и свою свободу, но их к этому не обязывали, как это систематически делали большевики, белые и петлюровцы.

    Съезд постановил также, что снабжение армии будет обеспечиваться путем военных изъятий, реквизиций, касающихся буржуазии и особенно контрибуций, налагаемых на крестьян, так как армия оставалась в своей основе крестьянской. Из числа крестьян, рабочих и повстанцев была назначена комиссия для подготовки следующих конференций и съездов по вопросам социального и экономического строительства района. Остались, наконец, разные вопросы, на усмотрение делегатов. Все шло хорошо до 30 ноября, когда анархист Волин, который председательствовал на съезде, начал развивать махновские тезисы о свободных советах, написанные Махно совместно с культурным отделом движения, затем наспех обсужденные некоторыми повстанцами: речь шла, следовательно, только о проекте, предназначавшемся для обсуждения и возможного принятия на общем съезде повстанцев. Эти тезисы были опубликованы 20 октября в виде брошюры, как проект теоретической декларации повстанцев3, и распространены во всем освобожденном районе.

    Махно, присутствовавший на съезде, вернулся к этим тезисам и изложил их. Собрание решило проголосовать следующую резолюцию: «Поддерживать всеми средствами эту концепцию, призывая создавать повсюду и как можно быстрее местные свободные социальные и экономические организации, взаимодействующие между собой». В этот момент вмешались многие рабочие делегаты - на самом деле, меньшевики и эсеры, - выступив против этой концепции; вместо нее они предложили легитимность Учредительного собрания, избранного в ноябре 1917 г. и распущенного большевиками в январе 1918 г. Махно их строго отчитал, назвав их даже контрреволюционерами и пособниками Деникина. Возмутившись, одиннадцать делегатов совета профсоюзов, союза официантов ресторанов, типографских рабочих, банков и торговых предприятий оставили зал и опубликовали протест против обвинений Махно, требуя, чтобы во имя рабочего класса города они были сняты. Съезд не счел нужным давать им ответ, так как если бы Махно им не сказал сам все, что думает, вне всякого сомнения, собрание «сделало бы то же самое через день или два4».

    Один из большевистских руководителей, Левко, присутствовавший на съезде, также выступил против этой концепции, грубо ее искажая:

    Вы нам говорите, - заявил он, - что советы могут организовать безвластие и что мы можем жить при таких советах, а сами этому не следуете (указывая рукой на президиум съезда). А вы кто? не власть? Председательствуете, даете слово ораторам, приказываете не шуметь, а захотите - и не дадите слова. А как же будет безвластие? Если между двумя нашими селами стоит мост и если он поломается, то кто же будет исправлять? Так как ни наше село, ни другое не захочет его исправлять, а потому будет некому, так мы останемся без моста и не будем ездить в город.5

    Довод был слишком инфантильным, чтобы достичь цели, особенно в отношении крестьян, для которых солидарность- это закон природы, но он показателен для постоянной тенденции, свойственной всем сторонникам власти, рассматривать людей, как детей, которых нельзя оставить без присмотра, иначе они наделают «глупостей». Павлов, которого мы уже цитировали, приводит кредо крестьян, в противовес выше приведенным строкам: «- Мы не большевики. Они много обещают, но у нас все есть. А власть? Мы и без нее хорошо живем».6

    Как бы там ни было, на съезде большевики не настаивали и даже делегировали своего представителя Новицкого в Военный Революционный Совет повстанцев, избранный съездом. Время требовало союза, им оставалось только следовать событиям, заняв хорошую позицию и выжидая удобный момент, чтобы вмешаться.

    Махно ответил на протест меньшевиков, уточнив, что обвинения были адресованы им, а не рабочим; он долго объяснялся по этому поводу в открытом письме, напечатанном в махновском органе Путь к Свободе:

    Товарищи рабочие! Правда ли, что вы, заслушав на экстренной конференции меньшевиков и правых эсеров, и других им подобных агентов деникинского социализма, бежавших как гнусные воры и трусы от справедливости, произнесенной мною перед делегатами съезда, постановили протестовать против справедливости? Правда ли, что эти ублюдки буржуазии вами уполномочены, чтобы, прикрываясь именем вашей пролетарской чести, на свободных деловых съездах призывать к старому идолу - «учредилке»?

    Я думаю, что это неправда, что рабочие г. Александровска не уполномачивали этих лиц проводить на съезде идеи деникинской «учредилки»: Эти наглецы, прикрываясь вашим именем, сами от себя, предавая ваши интересы, говорили на съезде языком Деникина. Я уверен, что рабочие г. Александровска останутся верными идеям пролетариата и крестьянства - идеям социалистической революции. Смерть всем, учредилкам и иным буржуазным ловушкам! Да живет свобода, равенство и справедливость трудящихся».7

    Занятая им позиция могла только удовлетворить большевиков; она была им на руку в политической схватке, в которой они противостояли эсерам и меньшевикам «легитимистам». Можно понять словесную необузданность Махно, особенно после ожесточенных боев, которые он недавно вел в борьбе за свое дело; тем не менее, следует заметить, что он был не прав, сближая идею Учредительного собрания с целями Деникина, который был от нее так же далек, как и от свободных советов, за которые ратовали махновцы, как мы это только что видели. Кроме того, если делегаты от так называемых правых эсеров и меньшевиков действительно представляли рабочих Александровска - есть все основания полагать, что это было так, - это означало попросту, что рабочий класс был менее радикален, чем бедное крестьянство. Махно в этом убедился, когда занял на полтора месяца, начиная с 9 ноября 1919 г., Екатеринослав, рабочие железной дороги обратились к нему, считая его следовательно властью - в общем «хозяином» - чтобы он выплатил им зарплату, которую они не получали уже два месяца! Он им ответил то же, что уже опубликовал по этому вопросу несколько раньше, в махновском органе Путь к Свободе:

    К железнодорожникам! В целях скорейшего восстановления нормального железнодорожного движения в освобождаемом нами районе предлагаю т.т. железнодорожным рабочим и служащим энергично сорганизоваться и наладить самим движение, устанавливая для вознаграждения за свой труд достаточную плату с пассажиров и грузов, кроме военных, организуя самим свою кассу на товарищеских и справедливых началах.

    Командующий рев. повстанч. армией Украины. г. Александровск. 15 окт. 1919 г. Батько Махно.8

    Железнодорожники района осуществили это в той мере, в какой смогли из-за военной ситуации. Произошел другой характерный инцидент с рабочими цехов в Бердянске: они ремонтировали артиллерийские орудия, захваченные махновцами у деникинцев, затем потребовали, чтобы им заплатили за их труд, но это не всегда случалось при красных или белых. Такое отношение возмутило повстанцев, которые, не колеблясь, жертвовали своей жизнью ради общего дела. Нельзя делать обобщения, так как вероятно, если не точно, что со временем все трения и недоразумения развеются, но эти примеры показывают революционный минимализм некоторых рабочих. Именно поэтому, чтобы избежать всякого недоразумения, Махно не перестанет в будущем настаивать на том факте, что повстанческое движение, которое носит его имя, было, главным образом, самовыражением бедного крестьянства.

    2 ноября в Никополе собрался уездный съезд. Он единодушно присоединился к махновскому движению и также провозгласил «добровольную» мобилизацию мужчин в возрасте от 18 до 25 лет, которые должны немедленно быть отправлены на фронт; мужчины от 25 до 45 должны были сформировать местный полк самообороны. Съезд создал комиссию помощи семьям мобилизованных, затем отправил в Екатеринослав трех своих представителей, чтобы установить связь со штабом повстанческой армии. Это был ее апогей; она насчитывала около 80 000 бойцов и контролировала почти весь юг Украины!

    Отметим, между прочим, что на съезде в Александровске была принята строгая резолюция, касающаяся пьянства: тем, кто ослабляет и разлагает, таким образом, армию, грозил расстрел. Напротив, Коневец, член партии большевиков, свидетельствует, что слышал, как Махно принимал решение совместно с отвечающим за разведывательную службу в повстанческой армии Левой Задовым-Зиньковским, чтобы поставить 30 бочек чистого спирта казакам Шкуро, с явной целью снизить их боевитость9.

    Александровский съезд принял также резолюцию о размере финансовых контрибуций на буржуазию и банки. На буржуазию Александровска налагалась сумма в 50 миллионов рублей, но она выплатила лишь 10; на екатеринославскую буржуазию была наложена такая же контрибуция, но она дала лишь 7 миллионов, бердянская, которая должна была выплатить 25 миллионов рублей, собрала 15; никопольская, для которой была установлена сумма в 15 миллионов рублей, собрала 8.

    Сто миллионов рублей были конфискованы у банков Екатеринослава, из них 45 переданы в распоряжение повстанцев, 3 розданы бедным семьям повстанцев и бывшим узникам; все это осуществлялось через отдел социальной помощи, который вначале заседал дважды в неделю, затем ежедневно. По свидетельству одного из жителей города, опубликованному в одном официальном советском журнале, эта помощь резко отличалась от поведения белых и неявно от поведения красных:

    Эта раздача денег населению производилась в довольно широких размерах. Было предварительно объявлено, что беднейшее население может приходить в "штаб повстанческой армии имени батьки Махно" за материальной помощью, - требовалось только принести с собой паспорт, чтобы можно было судить об общественном положении просителя. Безработица и нужда в городе была ужасная, несмотря на сравнительную дешевизну (даже тогда фунт белого хлеба стоил 5-6 руб., при добровольцах 3-4 р.), и немудрено, что с раннего утра у штаба на Екатерининском проспекте толпились тысячи ждущих "выдачи". Впускали по очереди, по одному, в отдел социального обеспечения". Здесь один из членов Реввоенсовета, анархист-интеллигент (повидимому, из сельских учителей) просматривал паспорт просителя, задавал вопросы, что бы выяснить степень нужды, назначал размер пособия и записывал в книгу как фамилию просителя, так и цифру пособия, а сидевший за другим столом кассир доставал из лежавших на полу мешков деньги и отдавал просителю, не требуя никакой расписки. Размер пособия достигал иногда, если проситель или просительница (исключительно жены и вдовы рабочих) представляли веские доводы, довольно значительных по тому времени цифр - до тысячи рублей: на такие деньги целая семья могла просуществовать с избытком более месяца. Выдача пособия беднейшему населению производилась махновцами до последнего дня их пребывания. Таким же путем была оказана помощь городским детским приютам:

    было выдано деньгами около миллиона рублей и кроме того не мало продуктами - мукой, салом и колбасой. Надо отдать справедливость махновцам после добровольцев приютские дети в течение месяца "подкормились"… Но, давая деньги для приютов, Реввоенсовет заявил, что повстанческая армия явилась не для того, чтобы заниматься благотворительностью, и больше денег не даст.

    - Мы - только войско, - сказал секретарь Реввоенсовета, анархист-интеллигент, представителю детских приютов, пришедшему за помощью для голодающих детей, - мы явились только для того, чтобы оградить вас от насилий какой-бы то ни было власти, от большевистской или деникинской. А остальное зависит от вас самих, от вашей самодеятельности. Устраивайтесь, как хотите!

    Такую же точку зрения развил Реввоенсовет махновцев в воззвании к населению с призывом создать конференцию для управления городом. По предложению Реввоенсовета, конференцию должны были создать трудящиеся элементы горожан - рабочие и служащие, без участия эксплуататоров.10

    Такая практика повстанцев хорошо характеризует их способ действия: вначале они устраняют государственную власть, осуществлявшуюся белыми, красными или любой другой партией с гегемонистическими тенденциями, затем предлагают трудящимся осуществлять самоорганизацию. Вначале, используя деньги, собранные у буржуазии, они довольствуются тем, что запускают механизм солидарности, затем ограничивают свои функции только военной обороной. Повстанцы выделили еще один миллион рублей городской больнице, которая за неимением денег не могла функционировать до сих пор. На самом деле, этот финансовый вопрос был для них второстепенным; они определенно предпочитали натуральное хозяйство, то есть прямой обмен услугами и товарами между различными рабочими и крестьянскими объединениями, в строгом соответствии с потребностями тех и других. Несмотря на сказанное, горожане были к этому не готовы, для них надо было чеканить деньги. И в этот раз махновцы решили проблему очень просто: все деньги были признаны одинаково действительными - к большому возмущению советских историков - будь-то «николаевки» (рубли времен Николая II), «керенки» (рубли, выпущенные Керенским), «карбованцы» Петлюры и все другие купоны или боны, все они были в обращении!

    Другое замечательное достижение периода занятия Екатеринослава повстанцами: полная свобода собраний и слова для всех левых организаций и органов. Сразу же после прибытия в город махновцы обнародовали это решение:

    1. «Всем без исключения социалистическим политическим партиям, организациям и течениям предоставляется полная свобода распространять свои взгляды, идеи, учения и мнения, как устно, так печатно. Никакие ограничения свободы социалистического слова и социалистической печати недопустимы, и никакие преследования в этом направлении не должны иметь места.

     Примечание. Сообщения военного характера допускаются к опубликованию лишь при условии получения их из редакции главного органа революционных повстанцев Путь к Свободе.

    2. Предоставляя всем политическим партиям и организациям полную свободу распространения своих идеи, армия повстанцев-махновцев в то же время предупреждает все партии, что подготовка, организация и навязывание ими трудовому народу политической власти, ничего общего не имеющей со свободой распространения своих идей, революционным повстанчеством ни в коем случае допущены не будут.

     Военно- Революционный Совет Армии Повстанцев-Махновцев. Екатеринослав 5-го ноября 1919 г.11

    Так, впервые после февральских дней 1917 г. была установлена значительная свобода слова, собраний и прессы в столице восточной Украины. На протяжении шести недель присутствия махновцев, спокойно выходили следующие издания: Власть народа, правых эсеров; Знамя восстания, левых эсеров; большевистская Звезда, бюллетень меньшевиков; Набат, Конфедерации анархистов Украины; и русское и украинское издание органа махновских повстанцев Путь свободы.

    В своих изданиях махновцы уточняли смысл всех этих достижений: «значение происходящих событий состоит в третьей великой повстанческой революции, которая несет трудящимся массам освобождение от ига всякой власти, во всех ее формах и проявлениях», писала газета «Набат» в своем номере от 1 декабря 1919 г. «Путь Свободы» утверждает 16 октября, что

    самой существенной разницей между экономической политикой большевиков и предполагаемым экономическим строительством нового течения является то, что большевики, как и всякая власть, тесно связали экономически-хозяйственное строительство с политикой государственной власти, приспособляя его к аппарату существующего государственного механизма… Новое течение, отрицающее вообще государственность, отрицающее всякую власть, призывающие к свободной организации, ясно представляет эту новую форму экономически-хозяйственного строительства только в свободных безвластных рабоче-крестьянских организациях».

    Следует подчеркнуть, что попытка организовать эту новую жизнь проходила в контексте постоянной войны. Город непрестанно обстреливался деникинцами, окопавшимися на противоположном берегу Днепра, обстоятельство, которое объясняет некоторые ограничения в правах для местной буржуазии. Весь район также был подвержен атакам казаков Мамонтова и Шкуро, нашествие которых упразднило почти все решения и резолюции Александровского съезда: делегаты едва успели вернуться в свои деревни и села, как их оккупировала белая военщина.

    Ситуация в Екатеринославе стала еще более напряженной, когда был разоблачен большевистский заговор. Некоторое количество большевиков участвовало уже несколь-ко месяцев в борьбе махновцев; некоторые из них воспользовались этим, чтобы устано-вить между собой подпольную связь, проникнуть на командные посты в некоторых полках, затем они решили перейти к действию, то есть осуществить переворот против повстанческого штаба; с этой целью они хотели, прежде всего, убрать Махно. Под каким-то предлогом его пригласили на вечеринку, где замышлялось напоить его отравленным напитком. Махновская разведслужба, получив информацию от одного из своих членов, внедренного в подпольную большевистскую сеть, захватила заговорщиков врасплох, арестовала их и после краткого суда, 5 декабря были расстреляны пять главных заговорщиков, а именно: Полонский, командир повстанческого полка, названного железным, его заместитель Семченко, его любовница - актриса, которая должна была «сыграть» роль отравительницы, Вайнер, бывший председатель военного трибунала красной армии, имевший зловещую репутацию, и еще один сообщник.

    22 декабря Слащев атаковал Екатеринослав; он располагал свежими и хорошо вооруженными войсками. После нескольких дней ожесточенных боев в попытке прикрыть эвакуацию нескольких тысяч раненых и больных, находившихся в городе, махновцы были вынуждены окончательно оставить эти места. Вследствие этого, 4-й районный съезд, который должен был собраться в Екатеринославе в конце декабря 1919 г. не мог состояться.

    Ослабление повстанческой армии имело единственную и главную причину - эпидемию тифа, врага, худшего, чем все, с которыми приходилось бороться до сих пор13. Вся сила и завоевания борьбы махновского движения улетучились, таким образом, за несколько недель. С конца октября многие махновцы стали жертвами тифа, на 11 декабря повстанческая армия насчитывала уже не более 25 000 человек, более десяти тысяч были ранены или больны. Многих отправили по домам, чтобы уменьшить риск заразиться; другие были госпитализированы, но из-за отсутствия необходимого лечения, умирали тысячами. Махно и многие члены штаба также заразились ужасной болезнью. К концу декабря осталось только около десяти тысяч повстанцев, которые отошли в район Гуляй-Поля, Мелитополя и Никополя. Именно в этот момент появляется третье действующее лицо, красная армия, вовремя пришедшая, чтобы воспользоваться успехами махновцев. Тем более что белых тоже косит тиф, и потерпев поражение в наступлении на Москву, они медленно отступают к своим базам на Кавказе.

    Разгром деникинского тыла под совместными ударами Махно и зеленых значительно облегчил задачу красной армии, которая довольствовалась тем, что следовала шаг за шагом за отступлением белых, которые отходили, соблюдая порядок, под командованием Врангеля и Шкуро. Шкуро «побил рекорды медлительности», отступив на 80 км за три недели, от Воронежа до Касторной1. Напротив, красная армия спешила занять территорию, очищенную местными партизанами и установить там «советскую» власть. Так подтвердилось утверждение махновцев, приведенное Дыбецом: «Когда надо сражаться, большевики отсутствуют, напрасно искать их на фронте, но как только какой-то город взят партизанами, они появляются и провозглашают себя немедленно новой властью. Их единственная цель состоит в том, чтобы завладеть властью за спиной у повстанцев2».

    Несмотря на общую эпидемию тифа и тяжелые потери на полях боев, численный состав красной армии не переставал расти; осенью 1919 г. он достиг значительной цифры: три миллиона человек. Она усиливалась еще больше за счет включения партизанских отрядов и белых пленных. Правда, только небольшая часть этих войск сражалась на передовой: около одной десятой на разных фронтах. Деникину противостояло только 150 000 человек, которых часто сменяли из-за потерь или за отсутствие боевого духа солдат. В действительности такая армия в целом представляла довольно слабую боевую мощь, поскольку солдаты были мобилизованы насильно, поэтому командование красной армии было занято, прежде всего, обучением бойцов, их идеологической «дрессировкой», затем держало их в резерве или использовало для занятия самых ненадежных областей страны, чтобы стабилизовать там большевистский порядок.

    Махновцы допустили тяжелую ошибку, недооценив эту новую опасность. По мне-нию Аршинова, следовало усилить движение в военном отношении и непосредственно занять все части Украины - до Орла и Полтавы - освобожденные повстанцами и нахо-дившиеся под махновским влиянием, чтобы покончить с большевистскими притяза-ниями. Напротив, получилось так, что отряды повстанцев - такие как отряды Бибика и Огаркина, которые занимали Полтаву и Орел - под натиском красной армии должны были идти на соединение с махновцами. Аршинов объясняет это бездействие, с одной стороны, потерями от тифа, с другой - беззаботностью и преувеличенным оптимизмом махновцев, убежденных, что никогда красная армия не посмеет придти диктовать им свою волю, учитывая их решающий вклад в поражение Деникина.

    Повстанцы считали, что поскольку они вынесли на своих плечах большую часть тяжестей войны и своими собственными усилиями освободили всю Украину, Москва должна бы принять это во внимание. Махновский штаб пришел к согласию, что приоритет следует отдать или военному усилению района, или положительным задачам социального и экономического строительства трудящихся. Штаб отдал предпочтение второму решению, считая, что благодаря революционному творчеству, трудящиеся массы отметут без труда любую попытку вмешательства какой бы то ни было партии. Была также и другая причина: махновцы не хотели вести себя как новая власть, они хотели полагаться на способность к самоорганизации и на предусмотрительность самих трудящихся, довольствуясь тем, что доводили до них свои концепции. Листовка, которая распространялась в то время, хорошо выражает это стремление:

     Передать по телеграфу, телефону или разъездной почтой во все села, волости, уезды и губернии Украины. Прочесть на крестьянских сходах, фабриках и заводах.

    Братья трудящиеся! Революционная Повстанческая армия Украины (махновцев) была вызвана к жизни, как протест против угнетения рабочих и крестьян буржуазно-помещичьей властью с одной стороны, и большевистско-коммунистической диктатурой - с другой.

    Ставя себе целью - борьбу за полное освобождение трудящихся Украины от гнета той и другой власти и создание истинного советского социалистического строя, армия повстанцев-махновцев упорно боролась на нескольких фронтах за достижение этих целей и в настоящее время победно заканчивает борьбу с деникинской армией, освобождая район за районом, где всякая насильственная власть, всякая насильственная организация удаляются.

    У многих крестьян и рабочих возникают вопросы: как быть теперь? Что делать? Как относиться к распоряжениям выгнанной власти? и т.д.

    Подробно и законченно на все эти вопросы ответит Всеукраинский рабоче-крестьянский съезд, который должен будет сейчас же собраться, как будет возможность съехаться рабочим и крестьянам. Этот съезд наметит и вырешит все наболевшие вопросы рабоче-крестьянской жизни. Но ввиду того, что съезд этот будет создан через неопределенное время, армия повстанцев-махновцев, находит необходимым дать следующее объявление по основным вопросам рабоче-крестьянской жизни:

    1. Все распоряжения деникинской (добровольческой) власти упраздняются. Те распоряжения коммунистической власти, которые шли в разрез с интересами крестьян и рабочих, тоже отменяются.

     Примечание. Относительно того, какое из распоряжений коммунистической власти вредны для трудящихся, должны решить сами трудящиеся - крестьяне на сходах, рабочие у себя на фабриках и заводах.

    2. Помещичьи, монастырские, удельные земли и земли иных врагов трудящихся со всем их инвентарем, живым и мертвым, переходят в пользу крестьян, живущих лишь своим трудом. При чем переход этот совершается организованно, решением общих сходов крестьян, которые должны в этом деле помнить не только каждый свои личные интересы, но иметь ввиду также и общие интересы всего угнетенного трудового крестьянства.

    3. Фабрики, заводы, рудники, угольные копи и прочие орудия и средства производства становятся достоянием всего рабочего класса в целом, который в лице своих профессиональных объединений организованно берет все предприятия в свои руки, налаживает в них производство и стремится связать всю промышленность страны в единый целостный организм.

    4. Предлагается всем рабочим и крестьянским организациям приступить к строительству вольных рабоче-крестьянских советов. В советы должны избираться только труженики, участвующие в том или ином необходимом для народного хозяйства труде. Представители политических организаций не имеют места в рабоче-крестьянских советах, так как их участие в рабочем совете сделает из последнего совет партийных депутатов, что может привести дело советского строя к гибели.

    5. Существование чрезвычаек, партийных ревко[мов и] им подобных принудительных, властнических и дисциплинарных институтов недопустимо среди вольных крест[ьян] и рабочих.

    6. Свобода слова, печати, сходок, союзов и пр. являются неотъемлемым правом каждого труженика и всяк[ое] ограничение оных является контр-революцпонным акто[м.]

    7. Государственная стража, полиция, варта упраздняются. На место их само население организует свою самоохрану. Самоохрану могут организовать только рабоч[и]е [и] крестьяне.

    8. Рабоче-крестьянские Советы, самоохрана рабочих и крестьян, а также каждый крестьянин II рабочий должны не допускать каких бы то ни было революционных выступлений буржуазии и офицерства. Также не должны допускать проявления бандитизма. Всех изобличенных в контрреволюции и бандитизме расстреливать на месте.

    9. Советские и украинские деньги должны приниматься наряду с другими деньгами. Виновники в нарушении этого подлежат революционной каре.

    10. Обмен продуктами труда и торговля, пока за это дело не взялись рабоче-крестьянские организации, остаются свободными. Но в то же время предлагается, чтобы обмен продуктами труда происходил главным образом между трудящимися.

    11. Все лица, умышленно препятствующие распространению настоящего объявления, будут рассматриваться как контрреволюционеры.

    7 января 1920 г.

     Военно- революционный совет и командный состав революционной повстанческой армии Украины (Махновцев).3

    Это листовка высокого революционного достоинства, но она свидетельствует о преувеличенной оценке возможностей населения, которое было тогда обескровлено и лишено всего. А единственным языком, который понимали большевики, был язык соотношения военных сил. Как и за год до этого, они вошли в Украину с севера, и при отсутствии центральной власти (по крайней мере, в их представлении, так как ни в коем случае свободная и спонтанная организация трудящихся посредством их основных органов - свободных советов, федеративных снизу до верху - не могла составлять для них государственная власть, достойную этого имени), они насадили свое управление. В заключение митинга, состоявшегося в Екатеринославе 1 января 1920 г., после занятия ими города, они заставили проголосовать за красноречивую резолюцию, заканчивавшуюся словами «Да здравствует мировая большевистская коммунистическая партия! Да здравствует 3-й коммунистический Интернационал! Долой анархию!4».

    Первые встречи между подразделениями двух лагерей в начале января 1920 г. были если не братскими, то дружескими. Кубанин, советский историограф Махновщины, считает, что «для красной армии махновцы казались союзниками, которые вели ожесточенную борьбу в тылу общего врага, участвуя в его дезорганизации и приближая, таким образом, общую победу. Само собой разумеется, махновские части должны были подчиниться общему командованию красной армии5». Таким образом, красная армия начала вести себя как хозяйка этих мест, перехватывала группы махновцев, затем включала их в свой состав, распыляя среди своих полков, или же разоружала их и отправляла по домам.

    По причинам, указанным выше, Махно и его штаб отошли в район Гуляй-Поля и Александровска, то есть они на самом деле отказались от всякого контроля над районом. Махно, больной острой формой сыпного тифа, находился в это время в коме и вышел из нее только десяток дней спустя.

    8 января - это был момент, избранный командованием 14-й красной армии, чтобы отдать приказ махновцам выступить на польский фронт, где большевики готовили захватническую войну, чтобы заполучить общую границу с Германией - родиной пролетарской революции, по словам Ленина, - прежде чем «большевизировать» всю Европу.

    Кубанин комментирует этот приказ, объясняя, что он был «продиктован необходи-мостью вырвать махновскую повстанческую армию с ее территории и превратить ее, таким образом, в часть регулярной армии6». Кубанин, когда писал эти строки, не знал, что целью этого приказа была спровоцировать разрыв с Махно. Действительно, в статье, опубликованной через несколько месяцев после книги Кубанина, Левенсон, украинский большевистский военный руководитель, объясняет совсем по-другому этот приказ, приводя разговор между Уборевичем, командующим 14-й красной армией и Якиром, командиром 45-й армии. Первый заявил, что «отношение Махно к этому приказу даст нам определенную основу для нашего будущего поведения по отношению к нему»; второй ему ответил, что «будучи лично знакомым с Махно, я знаю, что он ни в коем случае не согласится». Уборевич подтвердил и сделал заключение: «Этот приказ является совершенно явным политическим маневром, и ничем больше, мы даже не надеемся на положительный ответ Махно7».

    Чтобы дополнить цинизм этого персонажа, отметим, что он уже отдал за несколько дней до этого, 4 января, совершенно секретный приказ «принять все меры к поголовному разоружению населения и уничтожению банд Махно8».

    Самый значительный махновский отряд, стоявший в Александровске и состоявший из шести полков, т. е. около 9000 пехотинцев и кавалерии, с возмущением ответил, прежде всего, что он совершенно не зависит от красной армии, что он не нуждался в этом, чтобы освободить Украину, затем, что Махно и большинство их бойцов лежат больные тифом, и, наконец, что война с Польшей его не касается. Этот ответ большевики приняли с удовольствием, так как он давал им оправдание, чтобы вновь, 9 января 1920 г., объявить Махно и его повстанцев вне закона и открыто сражаться против них. Высшее командование Красной армии хотело тем самым отомстить за провал, который оно потерпело в августе 1919 г. в Помощной, когда его войска перешли на сторону Махно. Коммюнике, провозглашавшее Махно вне закона, разворачивает следующую лживую аргументацию:

     Постановление Всеукраинского ревкома об объявлении вне закона Махно и махновцев. 9 января 1920 года

    Товарищи, наконец, после невероятно тяжелых жертв нашей доблестной Красной армии удалось разбить помещиков, капиталистов и их приказчика Деникина.

    Но главный враг украинского народа - польские паны еще не разбиты. Идя на помощь Деникину, они заняли целый ряд городов и местечек как нашей страны, так и России.

    Военное командование, всячески стремясь к единению всех боевых сил против общего врага трудового народа - помещиков и капиталистов, предложило махновцам выступить против поляков и тем поддержать Красную армию и освободить наши села и города от ига польских помещиков, а рабочих - от рабства капиталистов.

    Но Махно не подчинился воле Красной армии, отказался выступить против поляков, объявив войну нашей освободительнице - Рабоче-Крестьянской Красной армии.

    Таким образом, Махно и его группа предали украинский народ польским панам, подобно Григорьеву, Петлюре и другим предателям украинского народа.

    Поэтому Всеукраинский Революционный Комитет постановляет:

    1. Махно со своей группой объявляется вне закона, как дезертиры и предатели.

    2. Все поддерживающие и укрывающие изменников украинского народа будут беспощадно истреблены.

    3. Трудовое население Украины обязуется всячески поддерживать Красную армию в деле уничтожения предателей махновцев.

    Настоящее постановление все ревкомы Украины обязуются прочесть на фабриках, заводах, шахтах и собраниях.

     Всеукраинский Революционный Комитет, Председатель Петровский. Члены Мануильский, Затонский, Гринько, Качинский.

     1920 года, 9 января г. Харьков.

     Реввоенсоветом Южфронта отдано - распоряжение прочесть настоящее постановление во всех воинских частях. Члены Реввоенсовета Южфронта Сталин, Егоров.9

    Наиболее удивительным в этом документе было обнаружение главного врага украинского народа в лице польских панов, совершенно отсутствовавших в стране уже много столетий! Между прочим, во главе польского правительства стоял социалист Пилсудский! Наконец, большевистские сатрапы не остановились на таких «пустяках»! Любой повод был хорош, лишь бы оправдать провозглашение махновцев вне закона. Наивность махновцев бросается в глаза; они считали, что так хорошо выполнили свою революционную роль, что большевики больше не посмеют прибегнуть к клевете по отношению к ним. Это означало не учитывать гегемонистскую логику ленинской клики.

    Этот декрет дал сигнал для охоты на Махно, который, без памяти и на краю смерти, был спасен только преданностью крестьян Гуляйпольского района, скрывавших его и жертвовавших собой, когда укрытие было обнаружено пока больного перевозили в более надежное место. Членам махновского штаба и основным командирам повстанцев удалось пройти через звенья сети, и они пытались сдержать атаки красных. Военный Революционный Совет повстанцев был самораспущен, его члены перешли в подполье или, как Волин, были арестованы большевиками.

    В секретном рапорте об операциях 13-й красной армии от 31 января 1920 г. сооб-щается, что «остатки» махновцев были ликвидированы в районе Гуляй-Поля. Добыча была значительной: 13 орудий, 8 пулеметов, 1 бомбомет, 300 пленных, 120 винтовок, 60 лошадей, 50 седел, 1 телеграфный аппарат, 4 пишущих машинки, 100 шашек, 50 пуле-метных лент, 5000 патронов, 3 сундука серебряных вещей и другая добыча!10 Эта опера-ция, по сути, соответствует внезапному нападению на махновский штаб, в ходе которого предпоследний брат Нестора, Савелий, занимавший пост интенданта, был убит во время налета красных на Гуляй-Поле. Выскочил во двор и попал под пули. Поскольку эта карательная экспедиция не выглядела достаточно убедительной, командующий 13-й армией Егоров 6 февраля отдал приказ командиру эстонской дивизии окончательно раздавить махновцев Гуляйпольского района, а также «безжалостно карать махновцев и население, которое их укрывает»; он даже уточнил, что «в случае сопротивления в Гу-ляй-Поле, следует действовать самым суровым образом, если этого требуют обстоя-тельства11».

    Все эти усилия, кажется, не увенчались успехом, так как 9 февраля в другом срочном и секретном рапорте об операциях 12-й, 13-й и 14-й красных армий докладывалось, что «захвачено штабное черное знамя, 3 пулемета, 38 винтовок, 2000 патронов, 14 лошадей, 2 легких испорченных орудия и возвращена тяжелая батарея 42-й дивизии»,12 захваченная немногим ранее махновцами!

    Для большей уверенности командование красной армии использует латышских, эстонских и китайских стрелков, большинство из которых не знало ни русского, ни украинского языка; поскольку они не имели никаких местных связей, ими было легче манипулировать. Эти несколько успешных операций, проведенных в районе Гуляй-Поля, позволили красному командованию считать, что махновское движение, по их терминологии, «ликвидировано»; оно решило заняться теперь зачисткой территории. Оно начало с тщательного обыска каждого дома, для того чтобы изъять все оружие, находившееся еще у населения, которое, следовательно, рассматривалось, как потенциально враждебное. Советский диссидент генерал Григоренко, который уже описывал для нас злодеяния белых, рассказывает в этот раз о расправах красных:

    Все мы, например, знали о расстреле белыми первых Советов. Помнили об этом, осуждали белых и относились к ним враждебно. Но вот весной 1920 года по селам пошли «тройки ЧК», по изъятию оружия у населения. Прибыла такая тройка и в Борисовку.

    Собрали сход. Председатель тройки, весь в коже, увешан оружием с головы до пят, свое выступление посвятил тому, что зачитал список заложников (семь наиболее уважаемых мужчин старшего возраста) и объявил, что если до 12 часов завтрашнего дня не будет сдано все имеющееся у населения оружие, заложники будут расстреляны.

    Но в селе долго говорили о расстрелах, которые проводят «тройки» во всем нашем степном крае. И кровь лилась беспрерывно. Говорили об особой массовости расстрелов в Ново-Спасовке (теперь село Осипенко). Очевидцы утверждали, что по склонам оврага, над которым расстреливали, кровь текла ручьями, как вода.

    Это был настоящий геноцид потомков запорожцев, сознательно проводимый большевистскими руководителями. Петр Аршинов, летописец махновщины и непосредственный свидетель этой войны на уничтожение, оценивает по самым скромным подсчетам количество крестьян, расстрелянных и искалеченных большевистскими властями в 1920 г. цифрой около двухсот тысяч! И не меньшее число депортированных в Сибирь и другие места - зловещие рекорды белых были побиты и превзойдены всякие границы!

    Приведем также недавно опубликованное анонимное свидетельство одного старого большевика, которое отражает другой аспект этого террора, так как ЧеКа в этом случае имело подручного в лице армейского командира Жлобы, донецкого шахтера, ставшего фанатиком и слепым орудием партии. Ввиду усиления действий махновцев весной 1920 г. в районе Синельниково было взято сто заложников среди так называемого зажиточного населения - кулаков, попов, торговцев и т. д. (представителей которых, должно быть, в действительности оставалось не так уж много) - и передано в руки ЧеКа:

    После допроса их вывели во двор тюрьмы и потребовали, чтобы они сказали, кто были руководители банды, где-то прятавшиеся: в домах, сараях и других укрытиях? Заложников предупредили, что в случае отказа 25 из них будут расстреляны на месте как виновники убийств и грабежей. Заложники молчали. 25 первых по списку в алфавитном порядке были отведены в сторону на двадцать шагов и расстреляны на глазах у остальных; немедленно сообщили родственникам и отдали им трупы14 .

    На второй и третий день сцена повторилась с таким же результатом. От двадцати пяти последних заложников потребовали выдать махновских агентов. После некоторого размышления заложники выдали имена махновцев проникших в «органы советской власти и местное руководство партии: в частности председателя горсовета, секретаря горкома партии, которые объединили вокруг себя врагов советской власти». Эти «агенты» были сразу же ликвидированы. Автор этих мемуаров, однако, не задался вопросом, как эти заложники, считавшиеся зажиточными, могли быть так хорошо осведомлены о проникновении махновцев в советский аппарат? Более чем вероятно, что первые из них не заговорили из-за того, что не знали настоящих махновцев, а последние заложники сумели одновременно спасти свою жизнь и жестоко отомстить власти, указав на настоящих сторонников Ленина, назвав их по случаю «махновцами»! Этот тезис подтверждается абсолютным отказом махновцев участвовать в каких бы то ни было органах государственной власти. Свидетельством тому следующее обращение:

    Братья крестьяне и рабочие! С лишком три года Вы находились в борьбе с капитализмом и благодаря Вашим усилиям, Вашей стойкости и энергии Вы почти уже заканчивали эту борьбу. Враги революции изнемогали под Вашим напором и Вы, чувствуя победу, близились к торжеству. Вы верили, что Ваша беспрерывная, часто неравная, борьба с врагами революции даст возможность Вам осуществить тот свободный советский строй, к которому мы все стремились. Но, братья, Вы видите, кто вместо Вас торжествует. Торжествуют непрошенные властелины, коммунистические палачи, пришедшие сюда на готовое и по свободным путям, расчищенным Вашей кровью, кровью ваших сынов и братьев, составляющих революционное повстанчество. Они завладели богатствами страны. Не Вы, а они распоряжаются ими. А Вы, крестьяне и рабочие, являетесь для них именным оплотом, без которого они не могут именоваться рабоче-крестьянским правительством, не могут быть всенародными убийцами и палачами, не могут произвольно во имя партийного господства тиранить народ. Имя народа дает им на все это право. И для этого только Вы, крестьяне и рабочие, им нужны.

    Во всех же остальных случаях Вы для них ничто и они с Вами совершенно не считаются. Они Вас порабощают, мобилизуют, повелевают и управляют Вами. Они Вас уничтожают. И Вы, будучи угнетенными, терпеливо переносите все те ужасы казней, насилия и произвола, которые творятся коммунистическими палачами и которые могут быть устранены только лишь Вашей революционной справедливостью, только лишь Вашим общим всенародным протестом - революционным бунтом. На это зовут Вас Ваши братья, такие же крестьяне и рабочие, как и Вы, умирающие под пулей красных убийц, которые силой оружия забирают скот, хлеб и другие предметы потребления и вывозят в Россию. Они - Ваши близкие братья -, прощаясь со своими жизнями, со всем тем светлым будущим, к которому мы все стремимся, призывают Вас спасти революцию, свободу и независимость. Помните, братья крестьяне и рабочие, что, не чувствуя теперь полной свободы и независимости в самих себе, Вы и впредь будете неправомочны сами разрешать свою судьбу, не сможете быть сами кузнецами своего счастья, не сможете сами быть хозяевами богатств Вашей страны, наследии Вашего же труда.

    Все это за Вас будут делать непрошенные хозяева - пришельцы коммунисты-большевики. А чтобы избавиться от этих непрошенных хозяев и властелинов все крестьяне, все их лучшие силы должны отдаться работе по созыву тайных волостных и районных крестьянских съездов, на которых должны сговориться и разрешить животрепещущие вопросы момента, выдвинутые безответственностью и диктатурой этих бандитов. В интересах страны, в интересах самих трудящихся Украины не допустить страну до полного ее опустошения этими непрошенными хозяевами-властелинами, не должно быть место на Украине ни им, ни их наймитам-красным убийцам, тиранившим народ. Все крестьяне, не теряя ни одного дня, должны организоваться чрез посредство своих тайных съездов. Организовать в каждом селе и деревушке тайные боевые единицы, выделить руководящий боевой орган. Раз навсегда отказать всякую помощь коммунистическим палачам и их подлым наймитам, отказать как в подводах, так и в зерне и куске хлеба. Рабочие в свою очередь как в городах, так и в селениях должны воздержаться от вступления в коммунистическую партию, в реквизиционные продовольственные отряды и чрезвычайкомы: отказаться от всякого участия в коммунистических учреждениях. Народ Украины должен на весь мир заявить словом и делом: прочь с дороги убийцы и палачи как белые, так и красные! Мы идем ко всеобщему благу, свету и правде и насилий ваших не потерпим. Да здравствует международная Рабоче-Крестьянская Социальная Революция! Смерть всем белогвардейцам и комиссарам! Смерть всем палачам! Да здравствует свободный советский строй!

    [Март- апрель 1920 г.]

     Штаб революционной повстанческой армии Украины (Махновцев).15

    Повстанцы взяли на себя практическое осуществление на местах этих намерений мести. В конце февраля дивизия эстонских «наемников», которая имела наглость устроиться в самом Гуляй-Поле была неожиданно атакована и разгромлена, все ее военные и политические командиры расстреляны; что касается простых солдат, тех из них, кто выразил желание, приняли в повстанческие подразделения, остальных расформировали и отправили по домам.

    На протяжении следующих месяцев во многих местах на левом берегу Днепра продолжались стычки. Стратегия красной армии состояла в преследовании, окружении и, если возможно, уничтожении повстанцев, так как пленных не брали. Она забыла, что махновцы были здесь у себя дома и перемещались как рыба в воде: хорошо осведомленные о передвижении своих противников, они лавировали между различными вражескими подразделениями, атаковали и громили самые маленькие из них, нападали неожиданно на тылы других, короче, вели войну на непрестанное изматываниепротивника. Красный военный руководитель высокого ранга Ефимов в марте 1921 г., когда борьба против Махно была еще в самом разгаре, изложил свой опыт войны против повстанцев в 1920 г. Прежде всего, он объясняет отсутствие убедительных результатов со стороны красной армии ее социальным составом: у солдат и офицеров, которые сами были главным образом из крестьян, сердце не лежало к борьбе против махновцев из-за подспудной классовой солидарности, так как те представляли наилучшим образом чаянья местного населения «обойтись без всякой власти, рассматривая государство как тяжесть, как сковывающую опеку»16. Он считает, что повстанцы научились сражаться против регулярной армии благодаря деникинским войскам - этим он проявляет свою неосведомленность об их предыдущих боях против австро-германцев - и видит некоторое сходство в стратегии борьбы белых и красных против Махно, даже в плане результатов, то есть их неуспеха. Следует понять, что главный махновский отряд опирался на многочисленные маленькие местные отряды, служившие ему при случае резервом и располагавшие всей широтой для действия против чекистов и продотрядов, посылаемых властями. Сплоченность махновского движения объясняется, по его мнению, его «советской» структурой, но в смысле «свободных советов», т.е. с инициативой, исходящей с мест. Все это, по словам Ефимова, и составляло причины неудач и неуспеха на протяжении первой половины 1920 года в борьбе против Махно.

    Поскольку путь, по всей видимости, освободился, большевики ввели в деревне то, что Ленин помпезно назвал «военным коммунизмом». Эта находка была прямо навеяна «военным социализмом» экономик капиталистических стран на протяжении войны 1914 г., когда некоторое ограничение и некоторая «социализация» были введены в народное потребление и в индустриальное производство. Для Ленина это превратилось только в ограничение потребления; поскольку промышленное производство стало незна-чительным, любой обмен с деревней был невозможен; речь шла, таким образом, о реквизиции всех сельскохозяйственных и пищевых продуктов в пользу, в первую оче-редь, нового привилегированного класса режима, армии, наконец, изголодавшихся горо-жан. Все должно было обязательно проходить через государственный аппарат. Можно понять полнейшую абсурдность этой системы, если знаешь, например, что частным лицам было запрещено ловить рыбу или охотиться, так как они должны были под страхом наказания вернуть продукты этой деятельности государству. Точно также для дров: дрожа от холода на протяжении зимы, никто не мог рубить дрова в лесах, принад-лежавших государству и представлявших собой неприкасаемую собственность, под страхом обвинения в краже государственного имущества!

    В деревнях то, что называют эвфемистически «реквизициями», было на самом деле систематическим грабежом крестьян; у них отнимали все: пшеницу, семена, свиней, скот и им щедро выдавали квитанции; если они отказывались и восставали, их расстреливали и поджигали их дома. Пылали целые села. Вот так осуществлялся коммунизм «сверху» в ущерб самым элементарным правам крестьян, которых в этом случае называли «кулаками».

    Как же обстояло в точности дело с этими знаменитыми «кулаками» в 1920 г.? Официальная статистика приводит следующие цифры по поводу распределения земель среди крестьянства: в 1917 г. 71% крестьян обрабатывало меньше 4 гектаров земли, 25% располагали от 4 до 10 га, и только 3,7% владели более 10 га; тогда как в 1920 г. те же категории крестьян насчитывали соответственно 85, 15 и 0,5%17. Очевидно, что уже в 1917 г. число зажиточных крестьян - целиком относительно и исключительно по большевистским нормам - было достаточно ограниченным, тогда как в 1920 г. оно стало действительно незначительным. Примем во внимание другой, еще более красноречивый, критерий: владение лошадьми. По данным того же источника, в 1917 г. 29% крестьян не имели лошадей, 49% имели по одной, 17% располагали двумя лошадьми и 4,8% использовали более трех лошадей; в 1920 г., соответствующие цифры были 27,6, 63,6, 7,9 и 0,9%! Вывод, социальное положение крестьян выравнялось, и не существовало больше, так сказать, никаких кулаков, т. е. зажиточных крестьян, разве что в богатом воображении ленинцев! Впрочем, они всегда были неспособны, несмотря на всю свою идеологическую путаницу, дать точное определение кулака; это был для них, на самом деле, термин-заклинание для обозначения любого крестьянина, независи-мого от большевистского государства, а, следовательно, по их параноическому умоза-ключению, враждебного их всемогуществу. Такое истолкование могло в этом случае охватывать почти все крестьянство.

    Самое худшее состояло в том, что этот систематический грабеж и все ужасы, которые он порождал, часто оказывались совершенно напрасны: Кубанин сам приводит примеры, когда половина собранного фуража сгнила на месте, и когда скот, отнятый и отправленный в вагонах, подыхал в дороге из-за отсутствия воды и питания.18

    Режим все же несколько изменил свою аграрную политику, число совхозов, поспешно основанных в 1919 г. и которые большей частью разорились, сократилось в 1920 г. с 1185 до 640; площадь их земель сократилась еще больше: с 1105 тысяч гектаров до 341 в 1920 г.19 Власть предпочитала создавать себе «клиентов» и делить эти земли среди своих сторонников. Что касается непокорных, их земля, с трудом отнятая у бывших помещиков, также была конфискована. Кубанин признает, что для «крестьянской массы советская экономика была ненавистной формой господства, подобной господству польских панов, которая в действительности только заменила бывшего крупного землевладельца на государство20».

    Украинское крестьянство не оставалось пассивным по отношению к этой кровавой контрреволюции: на протяжении первых девяти месяцев 1920 г. более тысячи большевистских грабителей и агентов заплатили жизнью за свои злодеяния21. Махновцы им безжалостно мстили, так что вскоре не находилось больше добровольцев, согласных пуститься в авантюру и поехать в эти места. Заметим по этому поводу, что из 10576 агентов, мобилизованных режимом для проведения этих грабежей, было только 323 коммуниста, большинство же - сомнительные элементы, воры и другие паразиты, кото-рых привлекала возможность легкого пропитания и обладания хоть маленькой властью. Режим воспользовался этим впоследствии чтобы свалить на них все злоупотребления, совершенные от его имени22. Уточним также одну тонкость со стороны Москвы: смертная казнь была якобы отменена в России 2 февраля 1920 г., но не на Украине, где происходили главные столкновения; этот нюанс до сих пор остался без внимания для большинства историков этого периода.

    Что происходило у белых на протяжении всего этого времени? Вследствие поражения большого деникинского наступления на Москву их отступление шло в трех направлениях: армейский корпус генералов Бредова и Мартынова отходил на Запад; из-за отказа румын пропустить через границу, он спустился вдоль Днестра и перешел в Польшу, где войска были интернированы. Части генерала Слащева отступали к Крыму и укрылись за Перекопским и Геническим перешейками. Основные антибольшевистские силы отошли к Кавказу, преследуемые по пятам красными казаками Думенко и Буденного. В связи с провалом предпринятого Деникиным наступления сто пятьдесят представителей казаков Дона, Кубани и Терека собрались 2 января 1920 г. на Большой казачий круг, чтобы выработать Конституцию федеративного казачьего государства. Здесь назрел разрыв между казаческой «Жирондой» и деникинским штабом; казаки не хотели больше служить пешками в амбициозных играх белой реакционной военщины, они решили довольствоваться защитой своих территорий от красных, надеясь установить с ними фактический нейтралитет; красные же не хотели ничего знать и оказывали сильное давление на фронте. Непоследовательность высшего командования белых, все более и более проявляющаяся некомпетентность Деникина, который нашел способ отстранить от должности Мамонтова и Врангеля, самых способных генералов, в сочетании с внутренними раздорами и упавшей боеспособностью казаков, быстро превратили отступление в бегство: Таганрог, Ростов, Новочеркасск, главные города Дона, попали в руки красных казаков. Деникин принял тогда решение отступать в Крым; добровольческая армия и несколько тысяч казаков в катастрофической ситуации в марте 1920 г. погрузились на русские и английские корабли, оставив на произвол судьбы казаческие армии. Сто тысяч казаков были взяты в плен красными в Новороссийске, еще 22 тысячи в Кабарде, поблизости Грузии, отказавшейся предоставить им убежище1. Это был разгром: не потерпев настоящего военного поражения, белые - особенно по вине деникинского высшего командования - сами себя поразили, втянутые в свои политичес-кие противоречия и дискриминационное отношение к казакам. Остатки их войск оказа-лись, таким образом, в Крыму, который стал последним бастионом белого движения.

    Большая часть попавших в плен казаков была отправлена красным командованием на польский фронт или в другие части страны, с тем, чтобы дать им возможность искупить свое «заблуждение» в глазах Москвы. Не желая быть пушечным мясом для белых, казаки оказались между Сциллой и Харибдой, став слепым орудием экспансионистских намерений Москвы.

    Вскоре Деникин был вынужден уйти в отставку; он уехал полный жалости в поисках пристанища в Константинополь, где главный его сотрудник и «серый карди-нал», генерал Романовский был убит сразу же после приезда каким-то белым офицером. Чувствуя, что его ждет та же участь, Деникин поспешно отправился в Англию.

    22 марта 1920 г. общее собрание высшего командования белых назначило генерала барона Врангеля руководителем белого движения. Врангель, будучи по происхождению из мелкой немецко-балтийской знати, «согласился принять пост главнокомандующего» и энергично взялся за дело.

    Несмотря на то, что он был глубоко занят своей персоной и имел скорее монархические убеждения, Врангель был намного способнее и умнее своего предшественника. Он пытается вывести движение из изоляции и сблизиться с поляками, румынами и сербами, с некоторым успехом в отношении этих последних, которые передали ему огромные запасы русского вооружения, остававшегося со времен войны 1914 г. Он переименовал добровольческую армию в Русскую армию, восстановил в ней дисциплину и единство командования, предал военному трибуналу генерала Сидорина, командира донской армии и его начальника штаба, генерала Кельчевского за сепаратизм, и отправил их в ссылку. Тем не менее, у него не было иллюзий относительно успеха своего предприятия, и из осторожности он занялся своими тылами, заранее обеспечивая все средства для возможной и быстрой эвакуации всей своей армии из Крыма. «Тонкая бестия», Врангель понимал также, что необходимы экономические и политические меры, чтобы поддержать с некоторыми небольшими шансами на успех его национальное предприятие. В апреле, он заявил по этому поводу представителям прессы: «Мною намечен целый ряд мер, чтобы наибольшее количество земли могло бы быть использовано теми, кто в эту землю вложил свой труд. Мелкому крестьянину-собственнику принадлежит сельскохозяйственная будущность России, крупное землевладение отжило свой век. Улучшение материального благосостояния рабочих и удовлетворение их профессиональных нужд является одной из моих главнейших забот.1». Врангель также понял, в отличие от Деникина, что не следует гоняться за несколькими зайцами сразу; он решил сделать шаги навстречу всем, кто боролся против большевиков с целью создания союза. 13 мая он отдал следующий секретный приказ всем командиром своих подразделений:

    «В случае перехода нашего в наступление мы, на пути к достижению заветной цели - уничтожения коммунизма, можем войти в соприкосновение с повстанческими частями Махно, Украинскими войсками и другими противо-коммунистическими группами.

    В борьбе с главным врагом Святой Руси - коммунистами, нам по пути все те Русские люди, которые, как мы, честно стремятся свергнуть кучку насильников - большевиков, обманом захвативших власть.

    ПРИКАЗЫВАЮ - всем начальникам, при соприкосновении с указанными выше противобольшевистскими группами, сообразовать свои действия с действиями войск этих групп, имея ввиду нашу основную задачу - свергнуть коммунизм и всемерно облегчить и помочь Русскому народу воссоздать свое Великое Отечество».2

    Задняя мысль ясна: использовать любой ценой все антибольшевистские силы. Точно также как большевики обещают со своей стороны все и еще более, разумеется, тогда, когда «закончится гражданская война», Врангель, предложил «прогнать их и потом посмотреть». Население не очень верило в такие перспективы с одной и с другой стороны, когда оно не может бороться само за свои собственные интересы, оно остается, насколько это возможно, индифферентным и пассивным перед этими «ссорами любителей власти».

    Со своей стороны, Махно не был еще в курсе этих умозрительных рассуждений; едва встав на ноги, он лично вел ожесточенную борьбу одновременно против чекистов, грабительских продотрядов и частей красной армии, брошенных на его преследование. Он принимает, впрочем, разные решения в зависимости от того, имеет ли он дело с руководителями, командирами и политическими комиссарами красной армии, - их немедленно уничтожали, или с массой солдат, принудительно мобилизованных. Для них махновцы организовывали митинги, объясняли им причины своей борьбы, затем приглашали их записываться в свои ряды или возвращаться домой, как это можно судить по следующей листовке:

    Народ Украины, угнетаемый Вашими командирами и комиссарами а иногда и непосредственно Вами под руководством этих Командиров и Комиссаров, протестует против подобного насилия: Вас ждали как освободителей трудящихся масс от гнета Деникинской своры-палачей; но после Вашего прихода на Украину еще больше стали слышны стоны, плач и вопли бедного люда. Всюду расстрелы, сжигание крестьянских хат и даже сел, всюду грабеж и насилие.

    Народ изнемог и больше не в силах терпеть произвола; он предупреждающе спрашивает Вас: остановитесь ли Вы перед таким кошмаром и отдадите ли себе отчет в том, кого Вы под руководством Ваших командиров и комиссаров расстреливаете, кем заполняете тюрьмы и подвалы? - Не Вашими ли братьями, отцами и детьми? Конечно. Ими и делаете это, не замечая, как буржуазия в сторонке сидит и посмеивается, как старорежимные офицеры и генералы, пользуясь свободой и Вашей слепотой, сидят на мягких креслах и приказывают Вам издеваться над бедным людом. И Вы, товарищи, не задумавшись над этим, слепо исполняете эти приказы. Неужели Вы не замечаете, что они Вас травят на бедный люд, называя его контр-революционным за то, что он протестует против диктатуры господ Троцких и его окружающей коммунистической своры, во имя партийной власти удушающей революцию? Неужели Вы не видите, что украинский мужичек не терпит этого ярма и, несмотря ни на какие казни, разгибает свою согбенную спину, разрушает всякие преграды и стремится довести дело освобождения до конца? И он верит, что и среди Вас, именно в красной армии, большинство его братьев, такие же крестьяне, как и он сам, которые так же, как и он, угнетены и которые в конце концов поймут его протест и пойдут совместно с ним против общего врага: как Деникинской своры справа, так и комиссародержавия, прикрывающегося именем народа, слева.

    Товарищи, взгляните сами, что творят чрезвычайки и карательные отряды в Великороссии и в особенности на Украине. И кто же им помогает? Вы красноармейцы, и только Вы. Неужели у Вас не обливается кровью Ваше сердце, слыша стоны и плач Ваших братьев, отцов, матерей и детей? Неужели Вы настолько обмануты теми призрачными политическими свободами, что они Вас обессилили побороть властелина комиссара, чтобы в сплоченном единении с крестьянами и рабочими освободить себя и весь народ от гнета и насилия? Неужели Вы не замечаете в Ваших рядах тех, которые за счет Вашей крови и жизней возвысились над Вами, захватили себе власть и право так позорно тиранить народ? Неужели сердце Ваше не сжимается, когда Вы под руководством этих насильников идете в села и деревни карать трудящихся, протестующих против засилья Ваших вождей? Мы верим, что Вы опомнитесь и поймете, что Ваш позор в молчании. Вы запротестуете против насилия и гнета над бедным людом. Вы не допустите Ваших комиссаров и командиров сжигать села и деревни и расстреливать крестьян, восставших за право свое. Пусть сами крестьяне устраивают свою жизнь, как они хотят, а Вы продолжайте уничтожать Деникинскую свору, а вместе с ней и властелина комиссара. Не уходите с фронта, продолжайте борьбу с золотопогонниками, уничтожайте Ваших комиссаров там же. Революционное крестьянство и рабочие в свою очередь в тылу уничтожат бездельников, сидящих у него на шее, порабощающих его. Революционное крестьянство и рабочие не забудут Вас и будет день, когда они все, как один, сомкнут свои ряды совместно с Вами, и горе будет всем паразитам и их помощникам, наседающим на него как извне, так и произвольно управляющим им в тылу.

    Помните, товарищи, народ осознал всю ложь поддерживаемого Вами правительства. Народ восстает против него и никакая армия не устоит против сознательно восставшей массы, борющейся за полное раскрепощение. Присоединяйтесь к ней, она Вас, примет, как братьев своих. Помните, что в среде восставших ваши братья - крестьяне и рабочие и при встрече с ними не устраивайте бойни. Пусть сами комиссары и командиры идут против восставших.

    Пусть они обагрятся рабоче-крестьянскою кровью, вся вина падает на них и они жестоко поплатятся за это. Долой Золотопогонную свору! Долой Восприемников их - Комиссародержавцев! Долой искусственные законы и власть человека над человеком!

    Да здравствует объединение всех тружеников-красноармейцев и восставших крестьян и рабочих! Смерть всем золотопогонникам! Смерть всем комиссарам и палачам! Да здравствует Социальная Революция! Да здравствует подлинный свободный советский строй!

    9 мая 1920 г.

     Штаб революционной повстанческой армии Украины (Махновцев).3

    Большевистские газеты регулярно сообщали или о смерти Махно, или об «окончательной» ликвидации остатков махновских отрядов; в конечном счете, читатели оказывались, однако, в изумлении от постоянного возрождения махновского феникса. Что же касается пленных махновцев, их судьба была предопределена: они расстреливались на месте в присутствии всех красных войск, вероятно с целью устрашения возможных перебежчиков.

    Весной 1920 г. закончилась авантюра адмирала Колчака, иностранные экспедици-онные корпуса и Чешский легион постепенно садились на суда во Владивостоке. Поскольку все белые фронты были разбиты, Ленин решил сконцентрировать свои лучшие войска против Польши, начав первый этап большевистского крестового похода в Европу. Польский военный руководитель, генерал Пилсудский, предчувствовал напа-дение, поэтому он предвосхитил удар, предприняв атаку на Украину в конце февраля. Он быстро добился некоторых успехов и овладел Киевом. 14 мая красная армия под командованием Тухачевского ударила, в свою очередь, на севере, и оттеснила поляков на 100 км. Те ввели в бой резервную армию, вернули себе инициативу и вновь захватили старые позиции. Ситуация таким образом, стабилизировалась до начала июля 1920 г. Следует отметить, что украинские националисты, вступившие в Польшу в конце 1919 г., принимали участие в боях на стороне поляков.

    Махновцы, со своей стороны, развернули широкомасштабные операции: несколько тысяч партизан, разделенных на две группировки - одна из 500 человек кавалерии, 1000 пехотинцев на 250 тачанках, располагавшая 8 пушками; вторая из 700 повстанцев, а именно 200 пехотинцев, 4 пушки и большое количество пулеметов - очень мобильно продвигались вперед, осуществляя два чрезвычайных рейда по красным тылам. Первая группировка, вышла из Гуляй-Поля 20 мая и, пройдя по Харьковской и Полтавской губерниям на севере Украины 1200 км, вернулась обратно 10 июля. Второй рейд длился месяц с 10 июля по 9 августа и протянулся в этот раз на 1520 км по тем же районам. Итог был впечатляющим: 13 400 красных солдат взято в плен, от 26 000-30 000 выведено из строя, в том числе 2000 политических и военных командиров казнено. Добыча также красноречива: 5 пушек и 2300 снарядов к ним, 93 пулемета, 2 400 000 патронов, 3600 винтовок, 25 тысяч комплектов обмундирования и шинелей, лазарет 13-й армии, все транспортные средства 46-й дивизии, а также один корабль и один самолет, которые были сожжены из-за невозможности их использования. Следует добавить также систематическое разрушение мостов и железнодорожных путей, а также двух бронепоездов4.

    Большие рейды дополнялись многочисленными диверсионными операциями по разным болевым точкам, городкам или железнодорожным узлам, которые иногда атаковались несколько дней подряд, что вызывало панику в рядах красных. Так, например, 21 июня 1920 г., отряд махновской кавалерии численностью в 140 человек неожиданно атаковал гарнизон в Гуляй-Поле и захватил 24 подводы с патронами. На следующий день другой отряд из 200 человек кавалерии и пехоты на тачанках снова атаковал Гуляй-Поле при поддержке шести артиллерийских орудий, обратил в бегство подразделение из 300 красных солдат и овладел всеми транспортными средствами 46-й дивизии. 24 июня махновцы еще раз атаковали красные подразделения поблизости Гуляй-Поля. Эти партизанские операции происходили одновременно в разных точках, часто с убедительными результатами и делали район ненадежным для красной армии5.

    Махновская повстанческая армия сгруппировала тогда центральное ядро из 3000-4000 партизан, разделенное на отряды по 700-800 всадников, под командованием Щуся, и 1500-2000 пехотинцев на тачанках, пулеметный полк под командованием Фомы Кожи-на, артиллерийское подразделение под командованием неутомимого Василия Шаровско-го и черную гвардию Махно, около 200 кавалеристов и отличных рубак в сопровожде-нии нескольких виртуозных пулеметчиков. Имелась также сотня санитарных тачанок, врач и культурный отдел, в обязанности которого входило издавать при помощи передвижной печатной типографии листовки, воззвания и новую газету движения Голос вольного повстанца. Во время остановок этот отдел занимался также постановкой спектаклей, лекциями, митингами. Он вел интенсивную пропаганду в пользу свободных советов. Проводилось также бесплатное распределение всего имущества и продуктов, конфискованных на складах, созданных в результате реквизиций, проводимых чекистами и продотрядами. Мука, сахар, ткани, нитки, кожа, железо, мебель и даже граммофоны и пианино раздавались, таким образом, населению6.

    Местные повстанческие отряды усиливали иногда это центральное ядро, но обычно действовали независимо, так что махновская повстанческая армия могла располагать в целом в сентябре, по петлюровским оценкам, численностью более 35 000 человек7.

    Завершим этот обзор личного состава, указав, что тяжело раненые оставлялись на месте, на попечении населения.

    Махновцы, считая необходимым объяснить смысл своей борьбы красным солдатам, распространяли воззвания к ним:

    Ваши командиры и комиссары пугают вас и уверяют, будто мы, махновцы, убиваем захваченных в плен красноармейцев.

    Товарищи! Гнусную ложь выдумывает ваше начальство для того лишь, чтобы вы рабски защищали интересы комиссаров, чтобы вы не попадались в плен к нам, махновцам, и не узнали бы правду о нашем рабоче-крестьянском махновском движении.

    Мы товарищи восстали против гнета всех насильников? - Уже три года, как наша кровь льется на всех фронтах. Мы изгнали австро-немецких насильников, разбили деникинских палачей, боролись с Петлюрой, теперь боремся с засильем комиссарской власти, с диктатурой партии большевиков-коммунистов: она наложила свою железную руку на всю жизнь трудового люда; под ее гнетом стонут крестьяне и рабочие Украины. Мы беспощадно, также, будем истреблять польских панов, которые идут удушить нашу революцию и лишить нас всех завоеваний ее.

    Мы боремся против всякой власти и гнета, с какой бы стороны последние не исходили.

    Нашими кровными, непримиримыми врагами являются помещики и капиталисты всех наций, деникннские генералы и офицеры, польские паны и большевистские комиссары. Их всех мы беспощадно караем, убивая как врагов революции трудового народа.

    Но вас, товарищи красноармейцы, мы считаем своими кровными братьями, с которыми мы хотели бы совместно вести борьбу за истинное освобождение, за подлинный советский строй, без давления партий и власти.

    Взятых в плен красноармейцев мы немедленно отпускаем на все четыре стороны или принимаем в свои ряды, если они изъявляют свое согласие на это.

    Нами уже отпущены тысячи красноармейцев, которые попадались нам в многочисленных боях, а многие пленные самоотверженно борются теперь в наших рядах.

    Так не верьте же, товарищи красноармейцы, басням ваших комиссаров, будто махновцы убивают красноармейцев. Это гнусная ложь.

    Когда вас посылают драться с махновцами, не обагряйте, товарищи красноармейцы, свои руки в братской крови. Когда начинается бой, убивайте сами свое начальство и, не употребляя против нас оружия, переходите к нам. Мы вас встретим, как родных братьев, и совместно мы создадим для рабочих и крестьян вольную и справедливую жизнь и будем бороться совсеминасильниками и угнетателями трудового люда.

    Да здравствует Братское объединение Революционных Повстанцев Махновцев с Крестьянами и Рабочими-Красноармейцами!

    Июнь 1920 г. Повстанцы-махновцы.8

    Эта активная контрпропаганда махновцев иногда приносила поразительные результаты: 522-й полк красных в полном составе перешел на их сторону, что Кубанин пытается скрыть, говоря о пленении, так как неприлично признать такое фиаско пропаганды большевистского учения. К счастью, мы располагаем здесь неопровержимым доказательством в форме воззвания, выпущенного по этому случаю самими красноармейцами 522 полка:

    Мы, красноармейцы 522-го полка, 25-го июня (1920-го г.), в полном вооружении и без одного выстрела перешли к повстанцам Махновцам. Наши товарищи, назначенные нами, травили нас и наш переход объявили своб6дным взрывом страстей и склонностью к бандитизму. Все это - низкая и подлая ложь комиссаров, которые пользовались нами как пушечным мясом. В продолжение нашей двухгодичной службы в красной, армии мы пришли к убеждению, что весь общественный строй наших жизней лежит только в господстве комиссаров и что такой строй приведет нас в конце концов к рабству не слыханному в истории.

    Потому, что они ведут беспощадную войну против богачей и барышников; потому, что они выступают за свободный союз и советы городских и земельных рабочих, без диктатуры какой-либо партии; потому, что они борятся за передачу фабрик заводов и земли организациям рабочих и крестьян. За эти цели борются Махновцы и за эти цели стоим также и мы, вчерашние красноармейцы и сегодняшние свободные революционеры.

    Товарищи Красноармейцы! Следуйте примеру ваших товарищей! Мы думаем, что революционный дух борьбы для самоопределения трудящихся в вас еще не спит. Мы надеемся, что комиссары не убили еще окончательно в вас сознание борьбы против всякого грабежа и угнетения.

    Слушайте же, и не проливайте напрасно крови ваших братьев! Будьте сильны! Будьте героями и следуйте нашему примеру! Вас ожидает наш братский прием.

     Красноармейцы 522-го полка, сегодня Махновцы.9

    Другие красноармейцы также дезертировали или переходили на сторону махнов-цев, что вызывало растущее беспокойство большевистского руководства. Украинская ЧеКа жаловалась, что не может найти ни компетентных чекистов, ни добровольцев для службы в продотрядах, ни даже для работы в местных советских органах. Еще более характерный факт: в своем докладе Донецкая ЧеКа признает, что махновцы предстают в глазах населения как естественные защитники против «комиссаров и коммунистов10». Дело дошло до того, что главный руководитель ЧеКа Дзержинский прибыл лично контролировать борьбу против «Махновии» и написал обращение, составленное в особом тоне, к крестьянам Екатеринославской губернии:

    Барон Врангель во главе царских золотопогонников, помещичьих сынков, обманутых донцов и кубанцев сражается, не скрывая ни перед кем, что он враг народа. В тысячу раз более преступным и подлым является Махно. Он называет себя якобы защитником рабочих и крестьян. Этот наглец имел дерзость обвинять рабоче-крестьянское правительство Украины [в том], что якобы оно недостаточно защищает рабочих и крестьян, а что его настоящим защитником является он - Махно. Давно уже мы сорвали маску с этого контрреволюционера. Давно сами рабочие и крестьяне могли убедиться по его делам, что он враг их освобождения, что он срывает Советскую власть, что он грабит скарб и скот крестьян, как ограбил в Екатеринославе ломбард с оставшимися там пожитками рабочих и беднейшего люда, что он из революции сделал для себя и для подобных себе авантюристов доходное предприятие. В то время, как сам Махно живет в роскоши от награбленного в деревнях, он взрывал железнодорожные мосты и спускал под откос маршрутные поезда с хлебом, отправляемые для голодающих рабочих Донецкого бассейна. Он разрушил то, что с таким страшным трудом удалось рабочим и крестьянам восстановить.

    Да, давно честные и сознательные крестьяне отвернулись от Махно, но находятся еще и такие малосознательные, которые поддаются махновскому обману. Теперь и для этих должно стать ясным, что Махно предатель и изменник рабочих и крестьян. Им мы сообщаем, что Махно вошел открыто в союз с помещиками и контрреволюционерами. Это мы говорим не как предположение, а как факт, который ясно вытекает из всех перехваченных в последнее время Советской властью документов.

    Дзержинский отмечает связи Махно с петлюровцами, то есть, по его мнению, с «польскими панами»; отсюда он делает вывод, что «Махно является агентом Петлюры и польского правительства». Это позволяет ему приравнять Махно к Врангелю, Пилсудскому и Петлюре, сделать из него, таким образом, сторонника реставрации «власти проклятых помещиков, царских генералов и гетманской варты». Этот зловещий, желчный человек страдал слишком явной неинформированностью, отставая в этом плане от своих товарищей по партии, которые все же были немного более сведущи. Однако, не колеблясь, он заканчивает свой текст невероятным призывом «преследовать и уничтожать махновцев, как лютых зверей. Любая помощь, оказанная этим бандитам, будет рассматриваться как самое большое преступление против революции». Виновные в этом заслуживают самого сурового наказания со стороны «рабоче-крестьянского правительства»: «махновские бандиты должны быть лишены всякой помощи в людях и снабжении. Их следует изгнать из крестьянских хат. Деревня, которая позволит некоторым из своих жителей сотрудничать с Махно, будет сметена с лица земли¹¹ и подвергнута самым суровым мерам наказания». Крестьяне должны были «немедленно сообщать о махновцах и выдавать их в руки советской власти. За этим последним призывом к доносительству следовало, несмотря на все, обещание милосердия для раскаявшихся махновцев, которые «пойдут искупить свой грех¹² перед революцией на польский фронт¹³». Здесь весь обычный полицейский набор с некоторым добавлением религиозной инквизиции: «искупить грех». Это было бы достойно какого-нибудь отца церкви из другого века, если бы речь не шла о сыне мелкого шляхтича, обращенного в социал-демократическую веру уже более двадцати лет и внушающего своим кровавым фанатизмом самый большой страх своим собственным товарищам по партии! После его смерти в 1926 вследствие апоплексического удара во время сердитой речи, Радек, одна из звезд партии, заявил, что Дзержинский «умер вовремя. Он был схематическим человеком и обагрил бы без колебаний свои руки нашей кровью14». К несчастью, «схематических» людей такого рода полно было в ЧеКа, и они, не колеблясь, «преследовали и уничтожали махновцев как лютых зверей» и «сносили с лица земли» махновские села.

    Махновцы предпочитали призывать красноармейцев, используемых в качестве подручных для этой работы, к размышлению о ее смысле.

    Товарищ красноармеец! Ты послан твоим комиссаром и командиром изловить повстанцев Махновцев. По приказу твоего начальства ты будешь разорять мирные селения, обыскивать, арестовывать и убивать людей, лично тебе неведомых, но на которых тебе укажут, как на врагов народа. Тебе скажут, что Махновцы - это бандиты и контрреволюционеры.

    Тебе скажут, тебе прикажут, тебя не спросят, тебя пошлют и, как покорный раб своего начальства, ты пойдешь ловить и убивать. Кого? Зачем? Почему?

    Пораздумай, товарищ Красноармеец! Пораздумай ты, трудовой крестьянин и рабочий, силой взятый в кабалу новым хозяином, носящим звонкое имя рабоче-крестьянской власти.

    Мы, революционные повстанцы Махновцы, такие же крестьяне и рабочие, как и наши братья красноармейцы. Мы восстали против гнета и притеснения, мы боремся за лучшую светлую жизнь. Нашим прямым идеалом является достижение безвластного трудового общежития без дармоедов и без комиссаров-чиновников. Наша ближайшая цель - установление вольного советского строя, без власти большевиков, без давления какой бы то ни было партии. Правительство большевиков-коммунистов посылает на нас за это карательные экспедиции. Оно спешит поскорей помириться с Деникиным, польскими помещиками и прочей белогвардейской сволочью, чтобы легче раздавить народное движение революционных повстанцев, восставших за угнетенных против ига всякой власти.

    Нам не страшны угрозы бело-красного командования.

    Когда нужно, мы малой горсточкой обращаем в бегство дивизии казенной Красной Армии. Ибо мы - вольные свободолюбивые революционеры-повстанцы и дело, защищаемое нами, есть справедливое дело.

     Товарищ! Пораздумай, с кем ты и против кого?Не будь рабом, - будь человеком.15

    Это воззвание было обращено не к низменным инстинктам, как это делал Дзержинский, а к настоящему революционному сознанию каждого красноармейца, втянутого не по своей воле в братоубийственную борьбу.

    На протяжении этого периода рейдов в июне-июле 1920 г. был создан Совет Украинских Революционных Повстанцев (махновцев): он состоял из семи членов, избранных повстанцами. Это был руководящий орган движения, но его решение всегда должны были ратифицироваться снизу. Ему подчинялись три основных отдела повстанческой армии: «отдел военных дел и операций, организационно-контрольный отдел и, наконец, отдел образования и культуры».16

    Борьба против большевиков велась во имя 3-й Революции, а именно, той, которая следовала за первой, направленной против царизма, за второй, направленной против буржуазной революции, и которая теперь была направлена против большевистского самодержавия и партийной диктатуры. С этого момента она становится знаменем, объединившим всех революционеров сторонников свободных советов.

    Эта упорная и, в конечном счете, победная борьба против красной армии привлекла интерес Врангеля. Генерал-барон сам имел значительные успехи, овладев в июне 1920 г. северной Таврией, в частности, он разбил, буквально, «в пух и прах» тридцатитысячный армейский корпус Жлобы, того самого, который с такой легкостью подавлял безоружное население.

    Первому эмиссару, какому-то капитану, удалось связаться с Махно возле Мариуполя 9 июля и передать ему послание, подписанное генералом Шатиловым, начальником штаба Врангеля; в нем «Атаману Махно» предлагалось сотрудничать в борьбе против коммунистов, «бить их с еще большей энергией, опустошать их тылы и разрушать их для того, чтобы окончательно раздавить армию Троцкого». Врангелевское главнокомандование предложило с этой целью «предоставить ему технические средства, необходимые боеприпасы и направить специалистов».17 Кубанин комментирует это предложение, заявив, что «соловья баснями не кормят» и что это военное сотрудничество основывалось на значительной эволюции политических и экономических принципов белых, которые они пытались осуществить на занятых территориях, учитывая свои прошлые традиции:

    Но соловья баснями не кормят и, отправляя посланца в крестьянскую махновскую армию, представитель белой армии обещает: «а) Вся земля без выкупа переходит в руки крестьян на условиях, вырабатываемых в каждой губернии съездом крестьян. б) Все местные самоуправления получают самую широкую демократическую автономию. в) Области самобытной культуры, населенные невеликороссами, получают автономию на началах федерации».

    Архив Красной армии, дело № 6984, л. 64.18

    Махновцы не нуждались в военных советах, ни законах или декретах, регулиру-ющих их жизнь, они никогда не ждали, чтобы кто-то решил их проблемы, а решали их сами. Возмущенные, они, не откладывая, расстреляли неудачливого эмиссара. Вскоре второму врангелевскому эмиссару, в этот раз полковнику, вновь удалось добраться к ним и передать новую просьбу о сотрудничестве между двумя лагерями. Он был пове-шен с табличкой, сообщавшей, что «никогда никакого соглашения между Махно и белогвардейцами не было и не может быть подписано, всех белых эмиссаров ждет такая же судьба19». То ли из-за недостатка информированности, то ли преднамеренно, Врангель продолжал вести интенсивную пропагандистскую кампанию в России и даже за границей о якобы существующем соглашении с махновскими повстанцами и украинским крестьянством. Правда, ему во многом помогали большевики, вываливая целые телеги клеветы в своей прессе.

    Что касается большевистских руководителей, они маневрировали в нескольких планах: неспособные уничтожить повстанцев, они использовали более скрытые средства. Они внедряли в украинские анархические организации каких-то анархистов или людей, известных, по крайней мере, как анархисты - и криминальных преступников, готовых на все за крупные суммы денег, которые затем выявляли самых активных борцов и выдавали их ЧеКа. Она, под угрозой смертной казни, пыталась заставить их работать на себя. Некоторые соглашались и в свою очередь выдавали других анархистов и махновцев. Один из них, Федя Глущенко, принадлежавший к разведслужбе повстан-ческого движения, получил задание от Харьковской ЧеКа убить Махно. Встретившись с Махно 20 июня, он в последний момент раскаялся и провалил покушение. Несмотря на раскаянье, его расстреляли на следующий день вместе с еще одним чекистским убийцей, поскольку «революционер не может, ни по какой причине служить в тайной полиции», заявил Совет Революционных повстанцев (махновцев) в листовке, раскрывающей все это дело20. После провала этой попытки большевики применили другой метод «дестаби-лизации»: они «управляют на расстоянии» одним из членов эсеровского меньшинства21, чтобы убедить повстанцев прекратить борьбу с большевиками и, напротив, объеди-ниться с ними против Врангеля, которого представляют как самую крупную опасность, как об этом свидетельствует протокол встречи 23 июня 1920 г. между этим странным делегатом и советом повстанцев:

    Докладчик, член Александровского Комитета партии Социалистов - революционеров (меньшинства).

     Тов. Мих. - (докладчик партии С.-Р-ов) говорит, что ввиду ужасного наступления Белых, необходимо объединить все революционные силы вместе, дабы сделать невозможным дальнейшее вторжение Белогвардейцев. Александ-ровский Комитет партии С.-Р-ов, Меньшинства, выбрал его делегатом к Махно с согласия Большевиков, которые предложили нам посредничество, чтобы вести борьбу против Белых совместно всем. Он призывает собрание оставить все споры с Большевиками, пока неприятель еще не побежден. Все партийные расхождения и споры позади Красной Армии приостановить до достижения победы над Врангелем, и возобновить борьбу против Врангеля, который совместно с поляками ведет с собой чудовищную контрреволюцию.

    По его мнению не возможно тотчас же привести к безвластному состоянию, и он предлагает попробовать поддержать идеи рабочей власти. Он указывает на различные разногласия в Большевистской партии существующие течения в партии С.-Р-ов.

     Тов. Полевой - дает тов. Миху прямой и резкий ответ на его агитацию за рабочую власть. Он указывает, что мы, Махновцы, испробовав на себе все путы различных властей, не поймаемся на удочку переименования власти. Сущность каждой власти, Врангеля или Большевиков, - одинакова. Он ставит тов. Миху два вопроса:

    1) Являетесь ли вы делегатом только от вашей организации, или также и от Большевиков, которым может быть по каким-либо разным причинам неудобно послать собственных, людей?

    2) Известно ли вам, что Большевики, которые совсем не полагали уничтожить только "одного" Врангеля, одновременно послали другую делегацию? Последняя показалась здесь во всеоружии на этих днях и должна была выполнить убийство тов. Махно?

     Тов. Мих. - извиняется за сделанную агитацию. Его организация решила не входить ни в какие связи с нелегальными коммунистами - что только повредило его делу. Его поездка по сей причине сделана без Большевистского ведома, а посему нашей (Махновцев) делегации, которая после целей Александровска должна бы быть послана на общее совещание, могла бы быть предоставлена неприкосновенность личности.

     Тов. Попов. - Я не знаю от кого и с какой целью послан тов. Мих. В одном только нет сомнения, что Большевики не ставили ни какого рода западни и не посылали доказательств, когда они не хотели нас использовать и всю выгоду. Можем ли мы вообще иметь что-либо общее с коммунистами, которые посылают свирепые карательные экспедиции по селам и расстреливают там наших отцов? Конечно, мы будем бороться против Врангеля, а когда нужно будет, мы поведем борьбу на четырех фронтах, но союз с Большевиками был бы ущербом для дела революции.

     Тов. Махно. - Я настаиваю обратить величайшее внимание на миссию тов. Миха. - Эта миссия вполне определенно исходит от Большевиков, которые без сомнения не без известных целей предприняли этот шаг.

     Тов. Куриленко. - полагает, что должно дать делегации вполне отчетливый ответ. В нашей местности циркулируют уже различные слухи относительно большевистской делегации к нам, о том, каковы могут быть серьезные последствия боеспособности наших фронтов.

     Тов. Белаш. - Несмотря на переговоры с Большевиками, предлагает продолжать нашу борьбу.

     Тов. Попов. - Вспомните, какие хорошие люди были Большевики: Голубенко, Иванов и другие, когда они были в критическом положении, и каким большими подлецами они стали, когда они снова достигли власти. Он предлагает основательно обсудить дело, но думает, что должно бы дать ответ на это.

     Тов. Тарановский. - Совет должен дать ответ на запрос Партии Социал-Революционеров.

     Тов. Марченко. - Против какого-либо союза с Большевиками, которые хотят нас только использовать.

    Такого же мнения товарищи Дерменджи, Белаш и Огаркин.

    Тов. Буданов. - Мы даем письменный ответ, что мы, как революционеры, будем самостоятельно бороться против Врангеля.22

    Цель этого маневра очень ясна: он целиком на руку большевикам. В случае отказа махновцы будут представлены как объективные союзники белых и противники революционного «священного» союза перед лицом реакции; в случае согласия, поскольку предложение не исходило непосредственно от ленинской власти, повстанцы будут представлены тогда как просители, признающие большевиков в качестве объединителей революционных сил и, следовательно, как законных защитников трудящихся.

    Во всяком случае, пользуясь любезными услугами организации «сателлита», они сохраняли себе свободу действий, чтобы продолжать войну на истребление повстанцев. Махновцы сразу поняли этот маневр; тем не менее, он посеял смуту в умах некоторых из них.

    Летом 1920 г. главной заботой московских руководителей оставалось положение на польском фронте. 4 июля Тухачевский, главнокомандующий красной армией на этом фронте, сконцентрировав 600 000 человек, треть из которых на передовой, начал с территории России новое мощное наступление. Ударив по левому флангу, он вынудил польские войска, необдуманно вторгшиеся на Украину и оторванные от своих баз, к сенсационному отступлению на 600 км, которое отбросило их за сорок дней обратно на берега Вислы. Европейские правительства всполошились, так как объявленной целью этого прорыва был «экспорт большевистской революции» на старый континент. Так что в конце июля Франция отправила для оказания помощи полякам военную миссию с генералом Вейгандом, начальником штаба маршала Фоша, во главе (в составе этой миссии фигурировал молодой капитан де Голль). Варшава готовилась к своей «битве на Марне». Командование красной армии, которому придавали силу предыдущие победы над Колчаком и Деникиным, было убеждено в успехе предпринятого наступления. Однако оно не проанализировало настоящие причины этих побед; в частности оно не учитывало решающего вклада местных партизан, а также недостаточный боевой дух казаков и простых солдат белой армии. В отношении поляков все было по другому: страна находилась более ста пятидесяти лет под сапогом русского царизма; население считало красную армию и большевиков достойными преемниками русского экспансионизма и воспринимало их как завоевателей, а не как освободителей, как это представляли себе ленинцы, окостеневшие в своей формальной "пролетарской" диалектике. Как раз напротив, трудовое польское население сплотилось вокруг своих национальных социалистических руководителей. Этот национальный фактор сыграл решающую роль.

    Не имея ни численного, ни даже военного превосходства, кое-как одетые и вооруженные, но наэлектризованные чрезвычайным патриотическим порывом, сто тысяч поляков с Пилсудским во главе предприняли 16 августа фантастический поход: они ударили прямо по захватчикам и менее чем за шесть дней прошли 200 км, опрокидывая на своем пути все красные дивизии. Под этим огромным ударом гнева красная армия разлетелась на куски, ее части бежали в неописуемом беспорядке; одни были обезглавлены или уничтожены, другие сдавались в плен десятками тысяч, третьи, вынужденные искать прибежище в восточной Пруссии, были разоружены и интернированы. Это стало самой большой военной катастрофой этих военных лет: 250 000 красноармейцев попали в плен, из них около ста тысяч были интернированы в Пруссию. Кремлевские власти испугались и поспешили начать на любых условиях мирные переговоры с Варшавой.

    Между тем, Врангель, не добившись поддержки англичан, отправил в Париж Петра Струве, познакомившего Россию с марксизмом, а в то время уже разочаровавше-гося либерала, для переговоров о поддержке со стороны Франции. Действительно, после провала Колчака и Деникина, которым англичане оказывали интенсивную помощь, глава английского правительства Ллойд Джордж предпочел уйти со сцены, разумеется, не без задней мысли оградить британские владения в Азии, в том числе Индию, от возможного революционного заражения. Что касается французов, они были заинтересованы помогать Врангелю, с одной стороны, чтобы поддержать тех, кто не признал «постыдный» Брест-Литовский договор, с другой, и в особенности, чтобы максимально облегчить положение поляков в войне. Они считали себя связанными с поляками вековыми узами близости, а также перспективой возможности взять общего заклятого врага Германию в тиски, второй главной частью которых станет Польша. Струве в письме, адресованном 20 июня 1920 г. президенту Совета Миллерану, изложил главные доводы генерала Врангеля.

    Он далек от мысли, что восстановление в России порядка и свободы может быть достигнуто исключительно чисто военными действиями. Он понимает необходимость длительной умиротворительной работы, направленной в первую голову на удовлетворение потребностей крестьян, составляющих большинство русского населения. Это население не желает ни восстановления старого порядка, ни коммунистической тирании. Дать удовлетворение потребностям крестьянского населения, оздоровить моральную жизнь страны, восстановить экономическую жизнь, объединить все элементы порядка - вот цели, которые себе поставил главнокомандующий Вооруженными Силами на Юге России и достижение которых, по его мнению, выведет Россию из состояния анархии, в которое ее ввергнул коммунистический режим, сделавший из нее опытное поле для чудовищных социальных экспериментов, неслыханных доселе в истории.1

    Получив гарантии о «демократических намерениях» генерал-барона, французское правительство 10 августа признало de facto правительство, сформированное Врангелем. Это была чисто платоническая помощь, но полезная, поскольку она позволила Врангелю получить запасы оружия, хранящиеся на складах в Румынии и других странах, зависящих от союзников.

    Поощренный этой поддержкой, Врангель начал в августе широкое наступление на левобережье Днепра. Несмотря на тяжесть потерь - были выведены из строя все командиры батальонов и рот первого армейского корпуса белых - войска Врангеля отбросили 13-ю армию красных на правый берег Днепра и отодвинули фронт до линии Александровск-Бердянск. Это был «черный август» для красных, все их контрнаступления были разбиты одно за другим. Однако соотношение сил весило в их пользу: они выставили 250 000 человек, из которых треть на передовой, против 125 000 белых, из которых на передовой - от 25 до 35 тысяч. Белые компенсировали отсутствие численного превосходства отвагой своих бойцов и особенно отличным использованием 25 самолетов, 100 танков и бронепоездов, которыми они располагали. Самой главной их проблемой были резервы: им очень не хватало людских ресурсов, чтобы дальше развивать наступление. Конечно, были тысячи пленных солдат и офицеров красных - более 30 000 захваченных в плен с мая по август, которые охотно записывались в их ряды, так что к концу они составляли около девяноста процентов личного состава2. Но, даже если они искренне сражались против своей прежней армии, эти перебежчики не были достаточно закаленными в боях и мало надежными политически на долгую перспективу, и это несмотря на некоторую неопределенность Врангеля относительно конечной цели своей борьбы и «демократический» тон, который принимала иногда его речь. Так, 5 июля он заявил в интервью газете Великая Россия:

    За что мы боремся?

    - На этот вопрос, - заявил генерал Врангель, - может быть только один ответ: мы боремся за свободу… По ту сторону нашего фронта, на севере, царит произвол, угнетение, рабство. Можно держаться самых разнообразных взглядов на желательность того или иного государственного строя, можно быть крайним республиканцем, социалистом, даже марксистом и все-таки признавать так называемую Советскую республику образцом самого небывалого, зловещего деспотизма, под гнетом которого погибает и Россия и даже новый ее, якобы господствующий класс пролетариата, придавленный к земле, как и все остальное население. Теперь это не составляет тайны и в Европе. Над Советской Россией приподнята завеса. Гнездо реакции в Москве. Там сидят поработители, трактующие народ как стадо. Только слепота и недобросовестность могут считать нас реакционерами. Мы боремся за раскрепощение народа от ига, какого он не видел в самые мрачные времена своей истории. В Европе долгое время не понимали, но теперь, по-видимому, уже начинают понимать то, что мы ясно сознаем: все мировое значение нашей домашней распри. Если наши жертвы пропадут даром, то европейскому обществу, европейской демократии придется самим встать на вооруженную защиту своих культурных и политических завоеваний против окрыленного успехом врага цивилизации.

    Эти смягчающие слова и социально-экономические реформы, проводимые на занятых территориях, однако, уже опоздали. Среди трудящихся утвердилось впечатление, что, несмотря на все, белые рано или поздно восстановят старый режим, по крайней мере, на Украине, так как занятая Врангелем позиция и его борьба имели бы, несомненно, больше успеха в России, где население не потерпело от репрессий во время деникинской оккупации. Этот психо-социо-политический фактор является главным, все решилось уже в 1919 г., с тех пор осуществленный выбор стал окончательным.

    Стратегический план Врангеля состоял в том, чтобы попытаться развить наступление в двух направлениях: на Запад, к Польше, с тем, чтобы уменьшить давление красной армии - в начале августа - и воссоединиться с 3-й русской армией генерала Бредова, численностью в 45 000 человек, интернированной в Польше; на Восток, чтобы достичь территории Дона и воссоединиться с остатками казаческих армий Кавказа, которые продолжали сражаться против большевиков. Он также осуществил высадку на Кубани контингента в 5000 казаков под командованием генерала Улагая. Проведенная в начале августа высадка вначале застала противника врасплох; Улагай шел от успеха к успеху в направлении Екатеринодара, но совершил ошибку, остановившись в своем движении, это дало время красной армии перегруппировать силы и остановить его наступление. Три недели спустя Улагай отправил на кораблях обратно в Крым свои войска, выросшие до 10 000 человек, несмотря на тяжелые потери, которые они понесли. Напротив, наступление на восток продвигалось успешно, в сентябре белые достигли Екатеринослава, Мариуполя и границ Дона.

    Пропаганда белых о поддержке крестьянства и якобы существующем соглашении с Махно находила многократное и постоянное отражение в большевистской прессе. Этот двойной обман увенчался успехом: в него поверили; среди попавшихся на эту удочку были, в частности, повстанческие отряды, оставшиеся в изоляции на территории, оккупированной Врангелем. Некоторые из них действительно присоединились к белой армии, образовали там дивизию имени батьки Махно и подняли своеобразное черное знамя с махновским девизом «С угнетенными, всегда против угнетателей!», к которому присоединили врангелевский «За единую и неделимую Россию!»

    Махновцы пытались разоблачить этот слух о союзе, сражаясь с белыми, но при каждой попытке попасть на фронт их с тыла атаковали красные войска. Кроме того, они знали о разгроме красных поляками и считали близким полное крушение красного фронта против Врангеля; это их заставило поставить перед собой вопрос о прекращении военных действий против Москвы. В Совете революционных повстанцев прошло бурное обсуждение; незначительное большинство высказалось в пользу военного союза с Москвой: по мнению Кубанина Куриленко и Белаш были за, Виктор Попов и Семен Каретник против, сам Махно колебался. Было созвано общее собрание повстанцев, которое после длительного обсуждения высказалось за соглашение. В подтверждение этого в Кремль были отправлены телеграммы. Бои, тем не менее, не прекращались: 24 и 25 августа состоялось серьезное столкновение с красной армией; в начале сентября были разгромлены два красных полка донских казаков; затем махновцы взяли г. Старобельск, к северу от Екатеринослава, недалеко от Харькова. Они захватили при этом 4 пулемета, 40 000 патронов, 160 лошадей и отправили по домам 1000 дезертиров «запертых в казармы» красной армией4.

    Пикантная деталь: по данным статьи, напечатанной в Московских Известиях, махновцы якобы были непрямыми виновниками смерти журналиста Джона Рида, американского Виктора Сержа: возвращаясь из Баку, где присутствовал на восточном конгрессе сторонников Коминтерна, он вынужден был открыть огонь по повстанцам, атаковавшим его поезд. После «бегства бандитов от волнения и жажды он попил воды из источника у откоса» (по всей вероятности грязной). Вернувшись в Москву, Джон Рид заболел острой тифозной горячкой и 17 октября умер5.

    Москва, сделав вид вначале, что не имеет никакого отношения к переговорам махновцев с ее эмиссарами, затем решилась непосредственно вмешаться и отправила 20 сентября телеграмму своему полномочному представителю В. Иванову, бывшему семинаристу, обращенному в новую ленинскую веру.

    Военные руководители не знали еще о резком повороте их политической «головы», так как командующий Украинским фронтом Сергей Каменев, бывший штабной полковник царской армии, который перешел на службу к новой власти, приказал своим войскам 24 сентября «окончательно ликвидировать банды Махно». В тот же день Н. Горбунов, председатель революционного совета 13-й армии, объяснил в секретной политической директиве:

    Во- вторых, победа над Врангелем освободит действующие сейчас на юге красноармейские части для быстрого и полного искоренения бандитизма, махновщины и пр. и для установления по всей Украине твердого революционного порядка (бандитизм и махновщина -явления несомненно вызванные продолжающейся гражданской войной и умышленно организуемые белогвардейцами Врангеля. Исчезнет Врангель, исчезнет и Махно).

    […] По сведениям контрразведки силы Врангеля не превышают 35 000 человек. Махно имеет больше.6

    Эти воинственные намерения были временно отодвинуты на задний план политическим руководством. Политбюро украинской коммунистической партии, собравшееся 29 сентября 1920 г., на заседании которого присутствовали Раковский, Коссиор, Чубарь, Иванов, Дробник, Яковлев, Теплевский и Блакитный, постановило направить директиву подпольным организациям партии на территории, оккупированной Врангелем, предписывающую оказывать поддержку махновцам, уделяя главное внимание усилению у них дисциплины и духа революционного единства; красным подразделениям вступать по мере надобности в оперативный контакт с махновцами, не сливаясь при этом с ними; и, наконец, не противодействовать освобождению анархистов и махновцев, посаженных ЧеКа в тюрьмы.

    Соглашение было заключено 30 сентября; новый командующий Южным фронтом Фрунзе официально провозгласил его, заявив, что было принято решение о прекращении военных действий по просьбе махновской армии и на основе признания ею советской власти и ее подчинения высшему красному командованию при сохранении своей внутренней организации.7

    Для более точной формулировки пунктов соглашения в Харьков отправилась махновская делегация в составе Куриленко и Попова. Работа над текстом соглашения была завершена, не без труда, к середине октября, и оно было вскоре опубликовано в советской прессе, в два приема, вначале военная часть, затем политическая, таким обра-зом, смысл целого был затемнен в глазах читателей. Это соглашение часто воспроизводилось в советских работах и у Аршинова; поэтому мы приведем только основные отрывки:

     Раздел I - Политическое соглашение.

    1. Немедленное освобождение и прекращение преследования в дальнейшем на территориях советских республик всех махновцев и анархистов, за исключением вооруженно выступающих против советского правительства.

    2. Полнейшая свобода агитации и пропаганды, как устно, так и печатно, махновцами и анархистами своих идей и понимании без призыва к насильственному ниспровержению советского правительства и с соблюдением военной цензуры. В деле издания махновцы и анархисты, как революционные организации, признанные советской властью, пользуются техническим аппаратом советского государства, подчиняясь правилам техники издания.

    8. Свободное участие в выборах советов, право махновцев и анархистов вхождения в таковые и свободное участие в подготовке созыва очередного

    5- го всеукраинского съезда советов, имеющего быть в декабре с. г.

     По поручению совет, правительства У. С. С. Р.Я. Яковлев.

     Уполномоченные Совета и командования рев. повст. армии Украины (махновцев): Куриленко. Попов.

     Раздел II - Военное соглашение.

    1. Революционная повстанческая армия Украины (махновцев) входит в состав вооруженных сил республики, как партизанская, в оперативном отношении подчиняясь высшему командованию красной армии; сохраняет внутри себя установленный ранее распорядок, не проводя основ и начал регулярных частей красной армии.

    2. Революционная повстанческая армия Украины (махновцев), продвигаясь по советской территории, фронту и через фронты, не принимает в свои ряды частей красной армии и дезертировавших из таковых.*

     Примечание:

    а) Встретившиеся и примкнувшие к революционной повстанческой армии в тылу Врангеля красные части и отдельные красноармейцы из таковых, по встрече с частями краевой армии, подлежат возвращению в последнюю.

    б) Оставшиеся в тылу Врангеля повстанцы-махновцы и местное население, вновь вступающее в ряды повстанческой армии, остаются в последней, хотя бы прежде и были мобилизованы в красную армию.

    3. О состоявшемся соглашении революционная повстанческая армия Украины (махновцев), в целях уничтожения общего врага белогвардейщины, доводит до сведения идущей за ней трудовой массы путем соответствующих воззваний с призывом о прекращении военных действий против сов. власти, причем в целях достижения большего результата совет, правительство должно также немедленно опубликовать о состоявшемся соглашении.

    4. Семьи революционной повстанческой армии махновцев, проживающие на территории советской республики, в льготах приравниваются к семействам красноармейцев и получают от совет. правительства Украины соответствующие документы.

    Подписали: Командующий южфронтом Фрунзе. Члены реввоенсовета южфронта: Бэла-Кун, Гусев.

    Уполномоченные совета и командования повстанческой армии махновцев - Куриленко, Попов.

    ЧЕТВЕРТЫЙ ПУНКТ ПОЛИТИЧЕСКОГО СОГЛАШЕНИЯ.

    Представительство совета и командования армии махновцев, в дополнение к трем первым пунктам, представило советской власти следующий четвертый пункт политического соглашения:

    Ввиду того, что одной из главных сторон махновского движения является борьба за самоуправление трудящихся у себя на местах, повстанческая армия махновцев выдвигает четвертый пункт политического соглашения, а именно: организация в районе действий махновской армии местным рабоче-крестьянским населением вольных органов экономического и политического самоуправления, их автономия и федеративная (договорная) связь с государственными органами советских республик.»

    *) Пункт этот был выдвинут советским представительством, главным образом, ввиду частого перехода красных частей в армию махновцев. - П. А.8

    Два следующих пункта касались необходимости для повстанцев информировать об этом соглашении всех своих партизан, чтобы они прекратили все враждебные действия против советской власти; наконец, семьи повстанцев получали те же права, что и семьи красноармейцев.

    Эта вторая часть соглашения была подписана главнокомандующим южного фронта Фрунзе, членами революционного совета фронта Бела Куном и Гусевым и теми же полномочными представителями махновцев.

    Четвертый пункт политической части соглашения пока не был принят, поскольку он касался свободной организации на территории, контролируемой махновской армией, органов экономического и политического самоуправления. Сохраняя свою самостоятельность, они должны бы поддерживать тесную связь с органами советской Республики.

    Кубанин оценивает договор: «Этот вопрос был основным для обеих сторон. "Вольный советский строй" (мы показали, что он означает) абсолютно неприемлем диктатуре пролетариата. Соглашение могло быть действительным, покуда был общий враг».9

    9 октября 1920 г. в докладе о внутреннем и внешнем положении, который получил известность только после его публикации в 1959 г., Ленин заявлял, что «По словам Троцкого вопрос о Махно обсуждался весьма серьезно в военных кругах и выяснилось, что ничего, кроме выигрыша, здесь ожидать нельзя. Объясняется это тем, что элементы, группировавшиеся около Махно, уже испытали на себе режим Врангеля и то, что он им может дать, их не удовлетворило. Договор наш с Махно обставлен гарантиями, что против нас он не пойдет».10

    Это заявление хорошо показывает намерение большевиков «нейтрализовать» опасность, которую Махно представлял для их тылов, тем более что после девяти месяцев ожесточенной войны против него и, несмотря на регулярные сообщения о его «ликвидации», уже состоявшейся или будущей, махновское движение, все также сильное и активное, располагало, по данным Яковлева, главным отрядом численностью от 10 до 12 тысяч партизан. С другой стороны, после того, чем обернулась для них польская война, где они были уверены в своей победе, большевики больше не могли недооценивать наступление Врангеля; поддержка повстанцев, которые хорошо знали эту местность и имели большой опыт борьбы против белых, была для них неоценимой. Они знали также, что это соглашение примирит их с местным населением, и это положительно отразится на боевом духе красной армии, упавшем после разгрома под Варшавой. Эта случайная удача была большевикам только на руку, и они приняли почти все условия махновцев, проведя амнистию прошлых военных действий и выпустив на свободу сидевших в тюрьме повстанцев и анархистов. По настоянию махновцев им пришлось даже опубликовать в прессе самобичующее опровержение по поводу всей клеветы, которую они сами же и распространяли до сих пор:

    20 октября 1920

    (От Народного Комиссариата по военным делам)

    Как известно, французская печать очень много говорила о союзе Врангеля с Махно. Советская печать также опубликовала в свое время документы, свидетельствовавшие о формальном союзе Махно и Врангеля. В настоящее время выясняется неправильность этой информации. Несомненно, Махно оказывал фактическое содействие Врангелю, как и польской шляхте, поскольку он одновременно с ними сражался против Красной Армии. Но формального союза между ними не было. Все документы, говорившие о формальном союзе, были подделаны Врангелем. Некий крымский бандит, назвавший себя атаманом Володиных, выступил под руководством врангелевского штаба в качестве атамана, подчиненного Махно. На самом деле никакой связи между ними не было. Вся эта подделка была построена для обмана покровителей Махно - французских и иных империалистов.

    Несколько недель тому назад Врангель действительно сделал попытку вступить в прямую связь с махновцами и направил в штаб Махно для переговоров двух своих представителей. Как имели возможность убедиться делегаты Реввоенсовета Южного фронта, махновцы и только не вступали в переговоры с представителями Врангеля, но всенародно повесили их вскоре по их прибытии в штаб. Именно этот факт - прямая попытка Врангеля вступить в сделку с махновцами - показал воочию махновцам всю гибельность их борьбы с Советской властью. Вскоре после этого они обратились к Южному командованию для совместной борьбы с Врангелем. Предложение это на известных условия было принято.

    В настоящее время махновский отряд выполняет боевые поручения под прямым руководством командующего Южным фронтом т. Фрунзе.

    «Коммунист», № 234, 20 октября 1920 г.11

    Как махновцы могли дойти до этого, имея в памяти совершенно свежие образы резни и опустошений, совершенных красной армией и чекистами? Сотни, если не тысячи их товарищей погибли в боях или во время репрессий; их пленные в большинстве случаев расстреливались красными. В своем органе Путь свободы они писали в это же время, что «Объективно большевики-коммунисты-контрреволюционеры даже худшие, чем Врангель12». Более того, они уже прошли через испытания июня 1919 г. и января 1920 г., когда красная армия их объявила вне закона, разоружила некоторые их подразделения и расстреляла большое число их товарищей.

    Можно задавать себе вопрос, в какой мере маневр, осуществленный 23 июня 1920 г. при посредничестве эсеровского псевдоделегата, прибывшего пожурить повстанцев за их борьбу против красной армии и призвать их объединится против Врангеля, мог дать им повод думать, что существуют какие-то расхождения внутри коммунистической партии по отношению к ним. В своей прессе махновцы рассматривали «дипломатические» шаги левых эсеров, которым предшествовали «переговоры между представителями этих последних и представителями власти называемой советской, в лице Затонского, а также с членами центрального комитета большевистской коммунистической партии13». Отсюда они сделали вывод, что большевики никогда бы не позволили кому-либо «вести с ними переговоры, если бы коммунистическая партия сама в этом не была прямо заинтересована». В заключение, повстанцы заявили о своей готовности «сговориться с теми, кто ставит интересы революции превыше всего. Если желание коммунистической партии договориться с нами действительно искренне в этот раз, во имя интересов революции мы пойдем ей навстречу, в случае если нам будут предоставлены серьезные гарантии14». Таким образом, вопреки тому, что об этом говорят советские историки, повстанцы выступали не просителями, они только дали ход услужливому предложению большевиков.

    Аршинов оправдывает в последующем этот договор, утверждая, что даже если большевики были врагами трудящихся, на их стороне были все же большие массы трудящихся:

    Но как быть с коммунистами? Их диктатура так же враждебна свободе труда, как и Врангель. Однако, разница между коммунистами и Врангелем была та, что на стороне первых были массы, верящие в революцию. Правда, эти массы цинично обманывались коммунистами, эксплуатировавшими революционный порыв трудящихся в интересах своей власти. Но массы-то, которые противопоставлялись Врангелю, верили в революцию, и этот факт многое означал. На совещании Совета революционных повстанцев и штаба армии решено было повести главную борьбу с Врангелем. Широкая повстанческая масса должна была вслед за этим сказать свое решающее слово по этому поводу.15

    Существует также несколько других возможных объяснений этого «противоестественного» соглашения. Махновцы были, очевидно, плохо информированы о настоящем положении дел на польском фронте и об опасности, которую представлял собой Врангель. Они располагали достаточно ограниченными источниками информации: большевистские газеты, местное население и панические рассказы эсеровских «делегатов». Они, по-видимому, не знали, например, о переговорах, которые большевики вели с поляками и в результате которых 1 октября в Риге был подписан временный мир. Об этом большевистские руководители, разумеется, предпочитали помалкивать по соображениям тайной дипломатии, с одной стороны, и особенно, ввиду катастрофических условий, навязанных поляками, с другой; Ленин оправдывал эти уступки необходимостью заставить польские политические партии и их союзников: «Предложив Польше мир и сделав огромные уступки, мы добьемся, что политические партии поймут нашу правоту, поймут, что не хотели войны с Польшей»16.

    Махновцы также несколько драматизировали, по той же причине, положение на юге Украины, они, должно быть, не знали, что высадка войск Улагая на Кубани провалилась, и они, вероятно, считали, что красная армия не сможет успешно противостоять Врангелю, как и Деникину, год назад. В этот раз повстанцы были убеждены, что это может кончиться гораздо более серьезно, и с падением большевиков все незначительные завоевания революции, которые еще остаются, будут непременно задушены Врангелем. Они стремились также отвоевать свою базовую территорию, в настоящее время занятую белыми, избавиться от бремени, разместив там для лечения раненых и получить от красной армии оружие и боеприпасы. На их поступок мог оказать влияние еще один немаловажный фактор - широкая пропагандистская кампания, проводимая совместно Москвой и Врангелем, о якобы существующем союзе между этим последним и махновцами. Этот слух оказал определенное влияние на умы многих повстанцев, оказавшихся изолированными, он серьезно подрывал идеал, во имя которого сражалась повстанческая армия, и был на руку русской и международной реакции.

    Несомненно, махновцы надеялись склонить к своему мировоззрению многих красноармейцев, как это уже случалось много раз, продемонстрировав абсолютную преданность делу революции. Пункт договора, касающийся возможных дезертиров и солдат красной армии, пожелавших присоединиться к махновцам, которых те обязывались отправлять обратно в красные подразделения, полностью подтверждает размах и реальность этого явления. По мнению повстанцев, сам факт, что они в глазах всего населения предстают как лучшие защитники его социальных и политических завоеваний, не позволил бы большевикам вновь выступить против них, после такого признания их лояльности. В случае необходимости, они, вероятно, рассчитывали, что сумеют успешно противостоять в военном плане красной армии, как это уже имело место в предшествующие месяцы. Сочетание этих факторов способствовало принятию решения о союзе. Границы этого соглашения определены в передовой статье Махно, опубликованной в газете «Путь свободы» от 13 октября 1920 г.:

    Враждебные действия между революционными повстанцами-махновцами и Красной армией прекратились.

    Вокруг перемирия создались кое-какие недоразумения, неясности, неточности, говорят о том, что, мол, Махно раскаялся в своих прежних действиях, признал Советскую власть и т. д.

    Как же мы понимаем, какое содержание вкладываем в мирное соглашение? Ясное дело, что никакого идейного контакта и сотрудничества с Советской властью или ее признания не могло и не может быть. Мы всегда были и будем идейными непримиримыми врагами партии коммунистов-большевиков. Мы никогда не признавали никакую власть, и в данном случае не можем признать Советскую власть. Так что снова напоминаем и лишний раз подчеркиваем, что не следует спутывать, злостно ли по непониманию, военный контакт, являющийся следствием грозящей революции опасности, с каким-то переходом, "слиянием" и признанием Советской власти, что не могло быть и не будет.17

    В объективно-историческом плане это соглашение могло показаться политически благоприятным для махновцев, так как оно красноречиво признавало существование их движения; они вели переговоры на равных условиях; даже если они вливались в красную армию и рассматривались как зависимые от Украинской советской республики, повстанцы сохраняли, однако, несомненную автономию. В этом случае речь идет о беспрецедентном соглашении, которому нет аналогов во всей истории ленинского режима от истоков до наших дней. Тот факт, что большевики согласились на такие уступки, свидетельствует с очевидностью о том, что они нуждались в махновцах и что соотношение было не в их пользу. Само собой разумеется, что это была принципиальная уступка и со стороны махновцев, так как, несмотря на все их объяснения, они признали этим соглашением несомненную легитимность советского правительства и красной армии. Заметим, в заключение, что повстанцы делали ставку, как, впрочем, и многие члены самой большевистской партии или красной армии, на то, что после полного устранения с арены страны белой контрреволюции большевики будут вынуждены придерживаться определенной демократии и признавать права тех, кто сражался за революцию, даже если они не будут полностью разделять их воззрения. В последующем Махно напишет: «На этом тяжелом и ответственном революционном посту движение махновщины совершило одну тяжелую ошибку: в союзе с большевиками против общего врага - врангельщины и антанты. В период этого морально и практически для революции ценного союза, движение махновщины ошиблось в большевистском революционизме - и во время не оградило себя от измены. Большевики со своими спецами предательски обошли его и хотя с трудом, но на время разбили»18.

    Первым немаловажным результатом стало освобождение махновцев, содержавшихся в чекистских застенках: талантливого повстанца Петра Гавриленко, командира саперов повстанческой армии Алексея Чубенко, бывшего председателя Военного Революционного Совета в 1919 г. Волина. Другим положительным результатом была возможность лечения раненых махновцев медицинской службой красной армии, Махно в частности, раненный разрывной пулей, раздробившей ему правую лодыжку, получил право лечиться у лучших хирургов и врачей, присланных из Москвы.

    Как ни странно, высшее командование красной армии, которая как раз концентрировала 500 000 человек против Врангеля, косо смотрело на это соглашение с Махно, считая, что он получил слишком большие преимущества:

    Махно после подписания соглашения фактически приобретал права гражданства. Крестьяне, которые сочувствовали Махно в силу своих социальных данных, но боялись раньше это высказать, теперь могли выражать свое сочувствие открыто. На красноармейца жизнь махновцев действовала заманчиво: как будто там большая свобода, разгул и сытость, и если раньше красноармеец пошел к Махно под влиянием сознания, что Махно - враг рабочих и крестьян, то теперь он начал в этом сомневаться и в связи с этим участились случаи добровольного перехода красноармейцев на сторону Махно. Находясь в деревне Петропавловка, махновцы устраивали митинги, на которых продолжали ругать Советскую власти и создавали такую обстановку, что красноармейцам было небезопасно выступать открыто на митингах в качестве оппонентов. Там же на митингах махновцы вели агитацию за переход частей Красной армия на их сторону, и даже некоторым частям посылали своих агентов с указанием условий перехода и описанием преимуществ работы в махновской армии.19

    Тот же автор добавляет, что присутствие многочисленных женщин среди повстанцев сыграло немаловажную роль в выборе красноармейцев!

    Вследствие соглашения с красной армией, отношения между махновцами и большевистскими руководителями становятся самыми дружественными. Бэла Кун и другие красные должностные лица прибыли с визитом к Махно и передали ему более сотни фотографий и открыток, представлявших членов исполнительного комитета III-го Интернационала! Странный подарок с красивым посвящением «борцу рабоче-крестьянской революции, товарищу Батьке Махно1»! Речь шла о том, чтобы вызвать доверие повстанцев и убедить их в искренности Москвы. Особо отличился Бэла Кун, который после возвращения к своим похвалялся, что сыграл хорошую шутку с Махно2. Верно, что у него была уже репутация плута и что он не прекращал подвиги такого рода, так как, по свидетельству Виктора Сержа, он должен был искупить вину за жалкое поведение во время венгерской советской революции, а также за постоянные «глупости», за которые Ленин в ходе одного из собраний десяток раз обозвал его «дураком», что с трудом пыталась смягчить в своем отчете жена Виктора Сержа, официальная стенографистка3!

    Как бы там ни было, последствия этого соглашения вскоре стали ощутимыми. Махновцы в качестве операционного пространства получили свою собственную основ-ную территорию, занятую белыми: Синельниково, Александровск, Гуляй-Поле и Бер-дянск. Вступив в соприкосновение с противником на этой части фронта, они должны были решить проблему предполагаемых или реальных махновских повстанцев, ставших на сторону Врангеля. Они вступили, в частности, в контакт с «атаманом» Володиным и тысячью его партизан, окопавшихся возле днепровских порогов, недалеко от Александ-ровска. Володин был анархистом и действительно участвовал в махновском движении, в частности, в битве под Перегоновкой, затем, отрезанный от главного повстанческого ядра и возмущенный большевистскими репрессиями, поддерживал операционный кон-такт с Врангелем, основываясь на известных слухах о совместном соглашении. Как только он узнал о договоре, заключенном с красной армией против белых, то готов был повернуть против них, но белые, интуитивно почувствовав неладное, захватили его вместе со штабом и расстреляли, а его партизан разоружили4.

    После двух попыток штурма махновцы освободили Гуляй-Поле, затем потеснили фронт противника в Орехове, где они разгромили отборный врангелевский полк и взяли в плен целый батальон. Махно следующим образом излагает особые обстоятельства этой победы:

    Никита Чалый - махновец из бедной крестьянской семьи панской деревушки Миргородщины, хороший партизан, блестяще выполнял все задание моего штаба по тылам деникинщины и врангельщины; но провокация большевиков и самого Врангеля, всей их прессы о том, что Махно в союзе с Врангелем идет против большевиков, сбила с правильного пути его и он очутился у Врангеля в качестве командира 10-й бригады имени Батька Махно, которую врангельское командование начало организовывать под этим номером и именем, но мы помешали.

    Этот самый Чалый при подходе Махновской армии к линии врангелевского фронта в октябре месяце 1920 года, и в схватке с врангельцами, сразу же приехал ко мне, чтобы умереть, как махновец, от руки махновцев за свои заблуждения, уведшие его в стан врангельщины. Но я, будучи полководцем, знавшим прямое дело революции, в то время не мог его расстрелять, я дал ему задачу возвратиться в стан врангельщины к месту формирования 10-й бригады имени Батъко Махно и привезти мне весь офицерский кадр, выделенный штабом Врангеля для формирования и обслуживания этой бригады.

    Чалый вернулся в стан врангельщины и в ночь с 17-го под 18 октября привез мне в штаб весь этот кадр - в лице полковника, капитанов и поручиков. Все эти врангельские организаторы были опрошены моим помощником С. Каретником в присутствии моем и большевистских представителей от штаба Южфронта во главе с Васильевым. От них я узнал расположение сил врангельской армии в тех местах, где находилась «непобедимая» дроздовская дивизия врангельской армии и я, не дожидаясь нашего общего с Красной армией наступления против Врангеля, распорядился по частям сводной группы т. Петренко и кавалерии т. Марченко атаковать знаменитых дроздовцев, которые до сего времени силами одной дивизии гнали беспрерывно силы двух - 23 и 42 - дивизий Красной армии.

    Ответственные повстанцы-махновцы при разведывательной помощи опять-таки этого же Чалого пошли против Врангельской гордости - дроздовцев и последние были атакованы и разбиты махновцами так, как они Красной армией никогда не разбивались. Это хорошо знает и Красное командование и сами дроздовцы с Кутеповым и Врангелем во главе.5

    Донесение Фрунзе от 24 октября подтверждает рассказ Махно, поскольку он признает, что повстанческая армия разбила 22 октября прикрытие флангов противника недалеко от Днепра и Александровска, взяв в плен 4000 человек из дивизии Дроздова6.

    Затем махновцы отошли к Гуляй-Полю, чтобы немного отдохнуть, но штаб красной армии приказал им продолжить наступление по тылам противника. Махно попросил три дня отдыха, но был вынужден выполнить эту директиву после второго, категорического приказа, содержавшего угрозу расторгнуть соглашение. Сам Махно, перенесший сложную операцию, после ранения, не мог сесть на лошадь и остался в Гуляй-Поле в сопровождении своей черной гвардии. Он отправил часть личного состава на отдых по домам, затем сформировал сильный экспедиционный корпус из лучших частей повстанческой армии, а именно из знаменитой и непобедимой кавалерии под командованием Марченко, и не менее знаменитого пулеметного полка под командованием Фомы Кожина. Во главе экспедиционного корпуса был поставлен Семен Каретник, ему помогал в качестве начальника штаба тот самый Петр Гавриленко, который только что вышел из большевистской тюрьмы.

    23 октября повстанцы заняли Александровск. 29 октября в военном донесении, направленном Фрунзе неким Каратыгиным и подписанном также политкомиссаром Андреевым (оба временно прикомандированные к Каретнику), сообщалось о взятии Большого Токмака. Повстанцы обошли город с запада, вблизи немецкой колонии Гейдельберг, затем штурмом взяли траншеи противника, почти полностью уничтожив

    6- й Самарский стрелковый полк, взяв двести пленных и захватив 4 пушки и пулеметы. Затем они овладели городом Мелитополем и стратегическим вокзалом в Акимовке, снова взяв большую добычу8. Отряд Каретника продолжил свой путь, поскольку Фрунзе отдал ему приказ о взятии крымских перешейков, разбил еще один кавалерийский полк противника и расчистил путь до Сиваша, неподалеку от Перекопа.

    Попытка Врангеля перейти на правый берег Днепра провалилась, и теперь Днепр перешли красные войска, которые, использовав махновские победы, усилили давление на армию Врангеля, осуществляя его с крайней медлительностью и осторожностью, так как они боялись попасть в ловушку и повторить злоключения корпуса Жлобы, разбитого белыми в пух и прах несколько месяцев назад. Вот почему Фрунзе использовал махнов-цев на острие своего наступления. Потесненные на востоке, белые боялись оказаться отрезанными от своих крымских тылов и постепенно отходили к перешейкам Перекопа, Сальково и Геническа, которые прикрывали доступ в Крым.

    Белые проиграли решающую битву за Северную Таврию; им пришлось оставить всю территорию, отнятую у красных на протяжении лета 1920 г. Они потеряли к тому же много поездов с оружием и особенно с хлебом, который рассчитывали продать или обменять на поставки оружия и техники из заграницы, поскольку поддержка Франции оставалась пока чисто платонической. Бои во второй половине октября приходилось вести в суровых погодных условиях - температура ниже двадцати градусов, вода в резервуарах вдоль железной дороги замерзала, и поезда не могли быть пригнаны вовремя. Врангель оценивает добычу и приобретения красных следующим образом:

    5 бронепоездов, 18 орудий, около 100 вагонов со снарядами, 10 миллионов патронов, 25 паровозов, составы с продовольствием и интендантским имуществом и около 2 миллионов пудов хлеба9 в Мелитополе и Геническе. Наши части понесли жестокие потери убитыми, ранеными и обмороженными. Значительное число было оставлено пленными и отставшими, главным образом, из числа бывших красноармейцев, поставленных разновременно в строй. Были отдельные случаи и массовых сдач в плен. Так сдался целиком один из батальонов Дроздовской дивизии¹⁰. Однако армия осталась цела, и наши части, в свою очередь, захватили 15 орудий, около 2 тысяч пленных, много оружия и пулеметов.

    Армия была цела, однако боеспособность ее не была уже прежней.¹¹

    Действительно боевой порыв врангелевской русской армии был подорван последовательными поражениями: она потеряла свою репутацию непобедимой, завоеванную много месяцев назад.

    Таким образом, махновцы осуществили за две недели то, что красная армия не смогла сделать за шесть месяцев! Это утверждение было бы досужим, если бы оно не подтверждалось самыми официальными документами Красной армии, отражающими эти бои. Уже на почти всех опубликованных по этому поводу схемах и картах хорошо указаны позиции махновской армии, в данном случае экспедиционного корпуса Каретника, поддерживаемого на флангах 23-й и 42-й красными стрелковыми дивизиями. Они свидетельствуют о том, что именно этот корпус находился на передовой12. Существуют также официальные приказы и донесения, на которые мы ссылались выше, но, кроме того, имеются непрямые упоминания, указывающие на ведущую роль махновцев. Мы располагаем, например, передовой статьей в первом номере официального журнала красной армии Военная наука и революция, вышедшего в июле-августе 1921 г. (в то время, когда махновское движение на Украине не было еще разгромлено), в которой утверждается, что Врангель проиграл свою кампанию в районе Никополя, то есть как раз в междействии военных операций махновцев. Более того, в статье уточняется, что «главной характеристикой» этих столкновений было то, что они «не входили ни в коем случае в расчеты и планы красной армии, поэтому они даже не готовились главным командованием13». Еще более показательна статья, посвященная «ликвидации Врангеля», в большом труде о гражданской войне в России, опубликованном в 1930 году коллективом самых крупных военачальников красной армии того времени, а именно - С. Каменевым, Бубновым, Урицким, Эйдеманом и другими. Прежде всего, в ней объяснялось, что соглашение с Махно со всей очевидностью оправдано в глазах любого историка своим «операционным и стратегическим значением»; численность отряда Каретника составляла 4000 пехотинцев, 1000 кавалеристов, 1000 пулеметчиков и других бойцов, всего 600014, располагавших 250 пулеметами и 12 пушками, тогда как красная армия имела общую численность личного состава 188 771 человек (то есть больше 500 000 с резервами и тылами против 41 000 белых). Здесь упоминается решающая роль, которую сыграл фронт на пологовском направлении - откуда как раз шли махновцы,- вытекающая из факта, что Врангелю пришлось снять с западного участка своих оборонных позиций, который не позволял основным силам красных, расположенным на правом берегу Днепра, перейти на левый берег: три кавалерийских дивизии донских казаков, лучшие части Врангеля, по мнению авторов, и направить их на Пологи. Между прочим, мелитопольский укрепленный район рассматривался белыми как самый надежный; мы только что видели, что с ним произошло. Естественно, авторы остерегаются прямо назвать таинственное подразделение, нарушившее все планы белых, они предпочитают высказываться неопределенно «красная армия», «13-я армия» (в которой числился отряд Каретника) или, самое большее, говорят о смешанной конно-пехотной дивизии, без каких-либо уточнений! Можно понять, как им было неудобно объяснять, что несколько тысяч решительных повстанцев сделали больше для поражения Врангеля на левом берегу Днепра, чем 500 000 красноармейцев, сосредоточенных в регионе, боеспособность которых явно оставляла желать лучшего. Восстановим, таким образом, точную правду фактов: именно мощные удары махновцев на Орехов, Большой Токмак и взятие ими Мелитополя вынудили войска Врангеля отступить в Крым.

    28 октября Фрунзе отказался дать Каретнику четыре-пять дней для отдыха и приве-дения в порядок боевых частей и сообщил ему, что отказ повиноваться будет означать отказ участвовать в ликвидации Врангеля15. Понятно, что в рамках своей логики, он предпочитал, с одной стороны, максимально использовать настолько эффективную часть, даже если она поизносится и будет разбита в боях, с другой стороны, он предпо-читал держать ее впереди себя, чем в своем тылу, и особенно, как уточнил больше-вистский руководитель Косиор16, следовало любой ценой изолировать ее от других частей красной армии, чтобы избежать распространения заразы! Вследствие этого отряд, вначале включенный в 13-ю армию, неожиданно 4 ноября был передан под командова-ние 4-й армии, 5 ноября - 6-й, 11 ноября - 2-й кавалерийской, а 17 ноября снова 4-й армии красных! Отряд рассматривался или как служанка на побегушках, или же, что более правдоподобно, эта карусель свидетельствует о паническом страхе высшего красного командования, стремившегося не допустить соприкосновения махновцев с другими частями красной армии, чтобы избежать заражения их революционным пылом. Воспоминание о Помощной в августе 1919 г. должно быть еще не стерлось в памяти красных военных руководителей.

    3 ноября, во время прямого телефонного разговора с С. Каменевым, Фрунзе заявил, что махновцы 2-го вечером вышли к проливу Сиваш, и перед ними стоит задача форсировать его, чтобы атаковать с тыла белые укрепления на Перекопе. 5 ноября он отдал им формальный приказ наступать на этом направлении. Он хорошо знал, что посылает их на бойню, так как им придется в открытую пройти стоячие болота Сиваша. Впрочем, у главнокомандующего фронтом С. Каменева не было иллюзий об исходе атаки укрепленных позиций белых: в телеграмме Ленину он оценивает возможность взятия Перекопского перешейка в один шанс из ста17.

    Командующий 6-й красной армией, А.И. Корк, на научной военной конференции 11 ноября 1921 г. изложил последовательность событий:

     Начало боевых действий. Отношение махновцев к Красной Армии не было достаточно ясно, и оставление отряда Каретника в нашем тылу казалось несколько нецелесообразным, поэтому командующий войсками фронта поставил задачу - отряд Каретника выдвинуть вперед. Раз выяснилось, что Сиваш проходим, то представилась возможность выбросить этот отряд вперед для занятия в качестве плацдарма Литовского полуострова. Эта задача была дана 5 ноября командармом-6 в с. Ново-Николаевке, где стоял отряд, лично начальнику отряда Каретнику, который должен был ее выполнить в ночь с 5-го на 6-е, так как 7 ноября предполагалось перейти в общее наступление. Отряд Каретника двинулся через Сиваш, но, не доходя до Литовского полуострова, вернулся, и начальник отряда донес, что местность настолько болотиста, что о прохождении Сиваша говорить не приходится, 6-го числа была произведена новая рекогносцировка, которая показала, что доклад начальника отряда был ложный, так как Сиваш был вполне проходим.

    Общее наступление предполагалось начать утром 7 ноября вследствие того, что рекогносцировки не были вполне закончены, а главное потому, что прибытие 52-й дивизии несколько задержалось: вследствие ее глубокого движения на юго-восток в сторону Чонгара дивизия прибыла в с. Владимировку лишь поздно вечером 6 ноября. Естественно, бросить утомленную дивизию для выполнения такой серьезной задачи казалось нецелесообразным. Однако, с другой стороны, имелись обстоятельства, которые, безусловно, заставляли торопиться с началом операции. Всем, конечно, ясно, что потеря нами каждого дня могла быть полезной только противнику: противник имел бы возможность улучшить свои позиции и занять более устойчивое положение. Кроме того, ветер переменил направление - с вечера 6 ноября подул восточный ветер; стали поступать тревожные сведения, что вода начинает заполнять Сиваш. Это тоже заставило торопиться с началом операции. Ясно, что прохождение такой открытой равнины на протяжении десяти верст не могло быть осуществлено днем без значительных потерь, поэтому казалось более целесообразным нанести удар ночью. Командармом-6 было решено начать наступление 52-й и 15-й дивизиями, в том числе и отрядом Каретника, вечером 7 ноября, а именно в 22 часа.18

    Корк оценивает в этот момент численность отряда Каретника в 1000 пехотинцев и 700 кавалеристов, располагавших 191 пулеметами и 6 пушками19. Тем не менее, он говорит достаточно прямо о переходе через Сиваш. Действительно, местные крестьяне указали наилучший брод. Махновцы прошли первыми под валом огня белых, они понесли потери, но им удалось закрепиться на Литовском полуострове, отбросив кубанских казаков генерала Фостикова. За ними последовали две уже названные дивизии, одна из которых состояла из латышских стрелков. Этот маневр явился историческим повторением перехода фельдмаршала русской армии Ласси, который также пересек Сиваш в 1737 году, чтобы зайти в тыл крымским татарам. Действительно, Перекопский перешеек всегда имел репутацию неприступного, таким образом, понятен пессимизм Каменева, тем более что теперь Перекоп защищали 750 пулеметов, 180 пушек и 48 танков, а также бронепоезда, находившиеся на некотором расстоянии в тылу. Кроме того, многие тысячи отборных солдат белой армии окопались за тремя рядами траншей и колючей проволоки.

    Двадцать две атаки красных подразделений, проведенные на протяжении нескольких дней ценой тяжелейших потерь, ни к чему не привели. Опасный маневр, осуществленный Каретником, оказался решающим, так как он позволил создать прочный плацдарм, подтянуть другие красные войска и атаковать с тыла укрепления белых. Белые осознавали опасность и ожесточенно сражались, чтобы отбросить наступавших к Сивашу. 9 ноября им удалось прижать их в северной части полуострова. Приведем рассказ Корка об этих событиях:

    Около 15 час. на перешейке между Сивашем и Безымянным озером перешла в наступление конница Барбовича, 15-я дивизия левым флангом стала отходить. Тут оказал поддержку отряд Каретника, который быстро развернулся и встретил конницу противника убийственным пулеметным огнем. Конница Барбовича бросилась назад. Благодаря помощи, оказанной отрядом Каретника (пулеметным полком), левый фланг 15-й дивизии был быстро приведен в порядок.20

    Другой, более современный советский источник еще в большей мере вносит новые оттенки в описание этого решающего сражения: Барбович и его кавалерия кубанских казаков атаковала левый фланг 15-й дивизии (латышей), который дрогнул. Ситуацию спас отряд Каретника: кавалерия Марченко контратаковала, затем в последний момент рассыпалась веером, и кавалерия противника оказалась лицом к лицу с тачанками пулеметного полка Фомы Кожина, который адским огнем остановил боевой порыв казаков Барбовича. Автор этого описания, взятого из работы по истории латышских стрелков, также подчеркивает большую роль махновцев в переходе через Сиваш под вражеским огнем и свидетельствует, что они первыми закрепились на Литовском полуострове21.

    Иной красный военачальник (бывший царский полковник) пишет в классическом труде о гражданской войне, что «в ночь на 8 ноября, части 6-й армии, назначенные для взятия Литовского полуострова, перешли Сиваш, разбили отряд белого генерала Фостикова и закрепились на полуострове. Контратаки противника не имели успеха; так 15 стрелковая дивизия, затем 52-я также подошли и закрепились на полуострове. Затем к утру подошли 153-я бригада 51-й дивизии и кавалерийская бригада Крыленко22». Отметим уклончивую формулировку, употребленную для обозначения махновского отряда, определенного как «части, назначенные для взятия Литовского полуострова»; тогда как все остальные части указаны точно!

    Между тем, навязчивая мысль красных военных руководителей о пресловутой «зараженности» махновцев привела к странному решению от 11 ноября о подчинении их 2-й конной армии! Они, несомненно, еще боялись, чтобы не возникло боевое братство махновцев с красноармейцами.

    Застигнутые с тыла белые, понимая свое поражение, вынуждены были отойти к портам Крыма, где грузились, соблюдая порядок, на корабли русского флота, заранее приготовленные Врангелем на случай эвакуации. 11 ноября Фрунзе предложил им сдаться и гарантировал всем сохранение жизни и полную амнистию. Те, кто желал, могли остаться и работать в социалистической России; что касается остальных, дав слово чести не воевать против России и советской власти, они могли оставить страну23! Ленин немедленно его поправил, упрекнув за такие чрезмерные уступки, которые могли быть сделаны, только если противник примет условие оставить все корабли; он приказал не повторять подобные предложения и безжалостно подавить белых, если они не примут это предложение24. Действительно, много белых солдат и офицеров, которые были, прежде всего, патриотами, поверили, к своему большому несчастью, этим красивым обещаниям и остались на месте.

    Красная армия, удивленная таким быстрым успехом и еще более быстрым бегством белых, и возможно, все еще опасаясь западни, продвигалась вперед очень медленно. И вновь махновцы первыми вошли вглубь Крыма и 13 ноября овладели Симферополем.

    Белые спокойно продолжали погрузку на корабли, и когда первые подразделения красных вступили в крымские порты в Севастополь, Феодосию, Керчь и Ялту, они нашли там несколько отставших и толпы растерянных штатских беженцев. Почти все белогвардейцы, которые этого хотели, смогли покинуть Крым до 16 ноября. Около 100 000 военных, 50 000 гражданских, в том числе 30 000 женщин и 7000 детей, покинули, таким образом, на 126 русских кораблях последний уголок своей страны. Врангелю удалось избежать несчастья для своей армии и спасти честь, но с белым движением во всей России было покончено, за исключением атамана Семенова и безумного барона Унгерн-Штернберга, которые еще будут свирепствовать несколько месяцев в Сибири, на границах Манчжурии.

    Фрунзе отдал приказ отряду Каретника расположиться в устье реки Кача, в г. Саки, на западном побережье Крыма. Автор Истории латышских стрелков прямо признает, что это было сделано, чтобы изолировать махновцев и помешать им уйти из Крыма. С этой целью они были, между прочим, окружены 52 дивизией, 3-им кавалерийским корпусом и 2-й латышской бригадой 25. 13 ноября Фрунзе заявил по телефону Каменеву, что он «оставил 42-ю дивизию поблизости Гуляй-Поля ввиду возможных осложнений с ее стороны». На вопрос Каменева о том, как вели себя махновцы, Фрунзе ответил, что их поведение во время последних боев было посредственным, и что они явно избегали заданий, сопряженных с риском серьезных потерь26. Фрунзе продемонстрировал здесь излишек нежности, сожалея, вероятно, что махновцы не понесли больших потерь, хотя он не пропускал случая выставлять их как можно чаще на самые опасные позиции!

    Когда советские историки не замалчивают решающего участия махновцев в операциях, которые решили исход войны против Врангеля27, они признают их блестящее поведение. Например, Руднев, автор монографии о махновском движении, писал в 1928 г., что «махновские части приняли участие в знаменитом Крымском походе Красной Армии. Они сделали очень важный в стратегическом отношении заход в тыл армии Врангеля, перейдя Сиваш и заняв 13-го ноября 1920 г. Симферополь одновременно со взятием Перекопа»28.

    Корк, командующий 6-й красной армией, также подчеркивает важную роль, которую сыграл пулеметный полк Кожина во время атаки Барбовича. Он добавляет, что одно из следствий этой победы над Врангелем состоит в том, что советское правительство стало единственным законным представителем России и получило возможность в этом качестве вести мирные и торговые (!) переговоры с капиталисти-ческими странами29.

    Пока же, для большевистских руководителей и их военщины речь шла о том, что-бы решить вопрос о десятках тысяч белых солдат и офицеров, которые поверили в обещанную амнистию и доверчиво сдались новым властям. Приказ Ленина «безжалост-но подавлять» их имел в данном случае последствия в самой варварской форме. Бэла Кун, прибывший сюда после битвы, продемонстрирует свое умение. «Горе побежден-ным!» - гласит поговорка; так вот, здесь она применялась в полном смысле этого слова. Несомненно, воодушевляясь французским террором 1793 г., Бэла Кун, чекисты и другие мастера заплечных дел расстреливали пленных из пулемета - как Фуше в Лионе - или затапливали баржи с офицерами, связанными по рукам и ногам, в Черном море - как это делал в Нанте Карье. По данным Виктора Сержа, жертвами этих расправ стали 13 000 человек30, по данным Гренара, французского дипломата, хорошо информированного по данному вопросу: в действительности, наверное, было более 50 000 жертв31! Бойня тем более ужасная, что белые, наивно оставшиеся в Крыму, были, вероятно, менее всего скомпрометированы в расправах и эксцессах своего движения; они надеялись искупить свои ошибки, как было обещано большевиками, участием в социалистическом и мирном строительстве страны. Они за это поплатились!

    Все это время Махно залечивал свои раны в Гуляй-Поле. Большинство повстанческих подразделений было распущено по селам и родным местам на отдых и пополнение личного состава. Остальные подразделения стояли в Мелитополе, Большом Токмаке, Малой Токмачке и Пологах. Поверив, что заключенное с большевиками соглашение дает ему гарантию против неожиданного нападения, Махно посвятил себе вместе с местными анархистскими активистами делу созидания. С 1-го по 25-е ноября жители Гуляй-Поля собирались семь раз, чтобы принять решение о программе перестройки социальной и экономической жизни, полностью дезорганизованной за последний год десятками последовательных оккупаций местности. К середине ноября был создан совет и совместно с революционным советом повстанцев выработан проект основополагающего устава «свободного совета трудящихся». При участии последователей либертарной школы, основанной Франциско Феррером, началась, между прочим, организация школ, отделенных от государства и церкви. Для взрослых были созданы курсы по ликвидации неграмотности, а затем курсы основ политики и экономики, на которых преподавали повстанцы, рабочие и крестьяне, обладавшие некоторыми познаниями в этой области. Интересно, по этому поводу, взглянуть на их программу: а) политическая экономия; б) история; в) теория и практика социализма и анархизма; г) история французской революции по работе Кропоткина ( Великая Рево-люция); д) история революционного повстанческого движения в русской революции32.

    Также уделялось внимание культурной работе: местный театр давал ежедневные спектакли. Повстанцы и их жены принимали в них участие не только в качестве зрителей и актеров, но и драматургов, отражающих эпизоды местной жизни последнего времени и борьбы повстанцев. Свободная и творческая жизнь возрождалась из пепла гражданской войны, увы, не надолго!

    Польский анархист Казимир Тесляр, побывавший в это время в Гуляй-Поле, так описывает городок: «Поражаешься образцовой чистоте и порядку, которые царили повсюду. Я посетил Гуляй-Поле зимой. Поля и городок были покрыты толстым слоем снега. В каждом дворе стояла знаменитая "тачанка": это значило, что в каждом доме были махновские повстанцы […] при въезде в городок, меня удивили окружавшие его заброшенные траншеи. Добравшись до центра, я был поражен ужасами войны, прокатившейся по этим местам и оставившей глубокие следы. Лучшие дома в руинах, многие другие полуразрушены. В одном из них находился профсоюз трудящихся Гуляй-Поля. Все стены были в черных трещинах и дырах. Всюду виднелись следы пуль и огня. Когда приезжаешь в Гуляй-Поле, дети ведут вас показать то место, где австрийцы сожгли деревянный домик, в котором родился Нестор Махно и где жила его бедная старая мать, когда в город пришли австро-немецкие войска. Они показывают также другие дома анархо-махновских повстанцев, сожженные белыми или красными.

    […] На одной из главных улиц развевался на ветру черный флаг с надписью: "Штаб украинской махновской повстанческой армии"»33.

    Тесляр часто видел за время своего пребывания, как проносились галопом всадники, тачанки, группы повстанцев, уходя с грохотом в степь, чтобы там тренироваться в маневрировании и приучать молодых лошадей к оружейным выстрелам. Ему трудно было представить, что это большое село, выглядевшее так мирно, являлось «цитаделью свободы» и что там жил «вооруженный народ». Он отмечает, что детские игры на улицах воспроизводят сцены боев и напоминают о недавних, но к несчастью, очень реальных событиях.

    По некоторым признакам можно было догадаться, что Ленин и другие сановники режима, заключенное с махновцами соглашение считали чисто временной выгодой, и оно могло продолжаться только на период, необходимый для разгрома Врангеля. Относительные уступки повстанцам были направлены только на то, чтобы вызвать их доверие, несмотря на известный 4-й пункт политической части соглашения, который предусматривал в принципе автономию «Махновии», употребляя выражения советских историков. Этот пункт был отложен и должен был обсуждаться непосредственно с Кремлем. Троцкий указывает в своих воспоминаниях, изданных, правда, посмертно, что он «не раз обсуждал с Лениным вопрос о возможности предоставления анархистам известных частей территории для производства, в согласии с местным населением, их безгосударственных опытов. Но условия гражданской войны, блокады и голода оставляли слишком мало простора для подобных планов»1.

    Виктор Серж также упоминает об этом проекте Ленина и Троцкого, но по непрямо-му источнику - по цитированному выше тексту Троцкого. В своем комментарии Виктор Серж утверждает, что «это было бы справедливо, умело и, возможно, такая широта взглядов помогла бы революции избежать трагедии, к которой мы шли2». Очевидно, для Ленина и его приближенных вовсе не стоял вопрос о том, чтобы допустить такой эксперимент: это означало бы признать поражение их собственной способности решить проблемы страны. Подобное было совершенно непостижимо для тех, кто знал путь Ленина, начиная с его роли в расколе с меньшевиками в 1903 г. до ссор, полемики, расколов и других приемов, которые вынесли его на гребень власти. Власть свободных советов на восточной Украине! Она немедленно распространилась бы на всю террито-рию страны, и карточный замок, называемый «рабоче-крестьянским правительством» и удерживаемый силой штыков, пуль-в-затылок, вмиг бы разлетелся, и в памяти трудя-щихся он остался бы только ужасным кошмаром.

    Рассмотрим объяснение, данное по этому поводу Гусевым и Яковлевым, подписавшими соглашение со стороны большевиков. Первый считает, что «Только тогда, когда Красная Армия на врангелевском фронте настолько окрепла, что была в силах справиться с ним самостоятельно, Махно предложил Советскому правительству "военный союз" против Врангеля; кулак испугался за захваченную им у помещика землю. Предложение было принято не для того, чтобы иметь лишнюю силу на фронте - она там была не нужна, - а чтобы на время избавиться от врага в тылу. Как только Врангель был разгромлен, "союз", естественно, распался, ибо пролетарской революции по пути с кулаками только в борьбе с помещиком, а дальше их пути резко расходятся»3.

    Здесь мы можем видеть, как события непосредственно «переодевают» в другие слова: «предложение» Махно, «не обязательная» сила на фронте, как и полнейший цинизм объяснения «совершенно естественного разрыва» соглашения - значит, было известно с самого начала, какой линии придерживаться в этом отношении. Второй большевик, подписавший соглашение, Яковлев, пишет в 1921 г. по случаю I-го съезда красного профсоюзного Интернационала, куда были приглашены анархо-синдикалисты, брошюру, полную язвительных нападок на русских анархистов и особенно на Махно. В ней он кратко рассказывает о своей собственной роли в момент соглашения и ссылается на объяснения Фрунзе о разрыве, вину за который возлагает только на неправоту Махно на основании некоторых действий против красной армии, совершенных в разных местах на Украине. Он возмущается солидарностью остальных анархистов с Махно, которого представляет как бандита не заслуживающего никакого уважения4. Конечно, - мы видели это по отношению к белым в Крыму, - большевики не отличались христианской добродетелью прощения обид, но тем не менее! Показать таким образом, что соглашение, которое они подписали, было для них лишь куском бумаги - это похоже на методы Бисмарка и других практиков realpolitik и представляло собой новое явление в русских революционных кругах. Вскоре оно будет возведено в систему государственной политики.

    Что касается махновцев, не питая иллюзий «ни о длительности, ни о прочности соглашения» (Аршинов), они, несмотря ни на что, думали, что союз продлится три или четыре месяца, и рассчитывали воспользоваться этим сроком, чтобы лучше ознакомить трудящихся Украины с предпочтениями анархистов и показать по контрасту несоответствие предложений большевиков. Если существовала возможность конфликта, повстанцы предвидели его прежде всего в идейном плане.

    Махновцы возлагали также большие надежды на общий конгресс анархистов, который должен был состояться в конце ноября в Харькове. Именно из-за этого часть их делегации задержалась в городе и воспользовалась этим, чтобы принять участие в митингах и обсуждениях, собиравших многочисленную аудиторию, на которых члены делегации, особенно Виктор Попов, высказывались без обиняков о необходимости вернуть власть местным советам и об осуществлении 4-го пункта соглашения, до сих пор не вступившего в силу. Делегация издавала газету Голос махновца, в которой знакомила со своими концепциями, а также со своими упреками против ленинской власти. В третьем и последнем номере от 21 ноября, в редакционной статье было заяв-лено, например: «выполняя свой долг перед социальной Революцией, махновцы нанесли Врангелю ряд смертельных ударов. Мы требуем от советского правительства Украины и Великороссии честного исполнения пункта 1 нашего договора - немедленного освобож-дения всех махновцев и анархистов, томящихся поныне в тюрьмах и лагерях Советских республик».

    По свидетельству Аршинова, ординарец Махно в то время, Григорий Василевский, узнав 15 или 16 ноября о прорыве Каретником оборонительных линий Врангеля в Перекопе, воскликнул: «Конец соглашению! Ручаюсь чем угодно, что через неделю большевики будут громить нас»5.

    Еще более показательный факт: махновцы арестовали 23 ноября в Гуляй-Поле и Пологах девять шпионов из 42-й дивизии красных, расположенной неподалеку. Те признались, что были посланы своей разведывательной службой, чтобы установить точное место жительства Махно, членов штаба и совета повстанцев, а также командиров махновских частей. Они должны были оставаться на месте до прихода красной армии и немедленно указать эти дома или же неотступно следовать за махновскими руководителями, которых не окажется дома. По их словам, следовало ожидать удара по Гуляй-Полю 24 и 25 ноября. Повстанцы немедленно обратились к Раковскому и военному руководству красных в Харькове, чтобы потребовать ареста и наказания командования 42-й дивизии и запретить прохождение красных частей через Гуляй-польский район, чтобы избежать возможного инцидента. Харьков ответил 25 ноября, утверждая, что это лишь недоразумение, которое выяснит совместная комиссия6. На самом деле, увидев, что их заговор стал известным, большевики решили начать наступление следующей ночью.

    Секретарь Совета махновских революционных повстанцев, Петр Рыбин, позвонил 26 утром Раковскому, чтобы узнать, как обстоят дела с предложенной комиссией. Раковский ему ответил, что все будет спокойно улажено, как и спорный 4 пункт, тогда как он точно знал, что атака против махновцев и анархистов уже началась этой ночью. Вся махновская делегация - Виктор Попов, Буданов и Хохотва - была арестована, отправлена в Москву и расстреляна. Кубанин комментирует их расстрел в следующих словах: «Москва с махновщиной не шутила и с нею не возилась».

    Всего во время этой операции в Харькове арестовали 346 махновцев и анархистов, 40 отправили в ЧеКа в Москву. Среди них были Середа, один из приближенных Махно, Зинченко, командир 2-го кавалерийского полка, Колесниченко, командир повстанчес-кого отряда, Кузенко, командир одного из пехотных полков, все они были предательски схвачены. Узнав об этом предательстве, Рыбин вновь позвонил Раковскому и выразил ему свое возмущение; благодаря этому телефонному звонку ЧеКа удалось узнать его местонахождение, он был арестован и вскоре расстрелян. Почти все члены украинской анархистской организации «Набат» были также арестованы и посажены в тюрьму: Волин, Мрачный, Барон, Давид Коган, Иосиф Готман, Богуш и другие. Кубанин вновь комментирует эту облаву на анархистов лаконичными словами: «Набат был ликвиди-рован органами ЧеКа»8.

    В тот же день Гуляй-Поле атаковала 42-й дивизия, то есть пять бригад пехоты и кавалерии. Вторая линия окружения состояла из 2-го кавалерийского корпуса, Волжской бригады и двух специальных полков. Несмотря на некоторые меры предосторожности, принятые накануне, Махно удивился неожиданностью этого наступления; он располагал в Гуляй-Поле только своей личной охраной, черной гвардией, составлявшей около 150 человек. Взятый в клещи, он оказался окруженным со всех сторон, конец казался близким, когда вдруг после обеда, одно красное подразделение вдруг снялось со своих позиций. Опасаясь ловушки, Махно колебался, затем, видя, что путь свободен, вышел из окружения через эту неожиданную брешь. Советские историки объясняют это чудесное спасение изменой командира одной из красных частей. Таким образом, вероятно, уви-дев, что от них требовалось, часть красноармейцев солидаризировалась с махновцами, и если официальные лица говорят о предательстве, это значит, что некоторые из этих красноармейцев, в частности их командиры, должно быть, заплатили своей жизнью за проявление революционной солидарности.

    Третьему махновскому полку, стоявшему в Малой Токмачке, повезло меньше: он почти целиком попал в плен к 126-й дивизии, бригаде и красному кавалерийскому полку. Махно контратаковал и отбросил противника к Ново-Успеновке. Среди многочисленных частей красных началось замешательство: интернациональная кавале-рийская бригада, занявшая Гуляй-Поле, была атакована 27 ноября другими бригадами 42-й дивизии, которые считали, что имеют дело с повстанцами. Только после целого дня столкновений недоразумение выяснилось9! Махно немедленно перегруппировал различ-ные повстанческие подразделения. Красноармейцы, которым опротивело поведение командиров, переходили на его сторону или сдавались в первом же бою. Таким образом, был сформирован отряд численностью 1000 кавалеристов и 1500 пехотинцев. Гуляй-Поле было взято обратно к концу недели, войска 42-й дивизии опрокинуты, так как, осознавая теперь, какое им было поручено дело, красноармейцы не хотели больше сра-жаться или делали это нерешительно. Так, из 6000 красных солдат, разоруженных в день взятия села, треть присоединилась к махновцам. Гуляй-Поле было взято, увы, с опозда-нием на несколько часов, большевистские фанатики успели расстрелять 300 местных крестьян.

    В Крыму инструкции Москвы выполнялись с таким же усердием. Уже 17 ноября, сильный повстанческий отряд анархиста Мокроусова, который выполнил важные партизанские операции в тылу Врангеля, был поставлен под прямое командование 4-й армии и слит с регулярными частями. В тот же день секретным приказом армия Махно, то есть отряд Каретника, также была переведена под управление 4-й армии и должна была немедленно выступить на Кавказ воевать против восставших казаков10. Это происходило, конечно, без ведома главных заинтересованных лиц. Каретник и его штаб, изолированные от отряда, были вызваны 25 ноября якобы на совещание в Гуляй-Поле, по дороге арестованы и расстреляны на месте. Гавриленко, начальник штаба Каретника, был «убит», что, вероятно, значит, что он был ликвидирован при попытке оказать сопротивление. В следующую ночь в 1 ч. 35 мин. началась атака против отряда. Есть предположение, что часть повстанцев была окружена чекистскими подразделениями и уничтожена перекрестным огнем нескольких сотен пулеметов11, но основной части удалось прорвать окружение незадолго до начала атаки при обстоятельствах, о которых рассказывает Ефимов, красный военный специалист по антимахновской борьбе:

    Так или иначе, но для нас стало ясным, что Махно подготовляет какую то авантюру и что разрыв с ним неизбежен и необходим. Исходя из этого, был составлен план окружения Махно и его двух групп: крымской и тыловой. Крымской группе Каретникова было приказано занять побережье Крыма от Саки до деревни Замрук (см. схему № 2 - А.С.), что и было ими выполнено. Красноармейские части должны были окружить махновскую группу, с каковой целью происходила перегруппировка частей, которые к 26-му ноября расположились: 3-й конкорпус в составе 3-х кавдивизий в районе Таксаба-ст. Княжевичи-Мейлерчик-Докума Аблам, 62-я дивизия: 154 бригада в районе д. Сарабузы, 155 бригада в районе Александровка-Тобе Чокрак-Кульчук и 156 бригада в районе Чуйче-Чуюнча-Анна-Эли. Третий конкорпус и 52-я дивизия получили задачу не допустить махновцев прорваться на север и северо-восток, 30-я дивизия: 88-я бригада в районе Аджи-Ибрам-Азек, 89 бригада в районе Атман-Сарыль Кият и 90-я бригада-Симферополь. Отдельная огневая бригада-Симферополь. 30-й дивизии дана задача не допустить прорыва противника к востоку. 51-я дивизия: 151-я бригада в районе Бахчисарай, 152 бригада в районе ст. Альме, 153 бригада в районе Агач-Эли-Куджук Эли-Тарханлар, кавбригада дивизии на левом фланге 153 бригады. Дивизии было приказано не допустить прорыва противника к югу. В северо-западной части Крыма находилась стрелковая латышская дивизия, в районе Перекопа, 1-я стрелковая дивизия и в районе ст. Джанкой-ст. Сиваш-ст. Чонга- ст. Ново-Алексеевка 2-я стрелковая донская дивизия. Всем дивизиям, непосредственно окружавшим махновскую группу, било приказало 27-го ноября наступать на махновский отряд и уничтожить его. В это время другая группа красноармейских частей, названная мелитопольской группой, имела задачей уничтожить тыловую группу махновцев, расположенную в районе Гуляй-Поле - Малая Токмачка - Пологи - Воскресенка. Общее наступление мелитополь-ской группы было назначено на 26-е ноября. К вечеру 25-го ноября части мелитопольской группы заняли исходное положение для перехода в наступление. 42-я дивизия: 125-я бригада в районе Петропавловка-Вербовое, 126-я бригада в районе хутора Работин-Орехов, 124-я бригада в районе Сладкая Балка-Втор Копани. Один полк 124-й бригады был оставлен в городе Б. Токмак для захвата английской махновской батареи. Богучарская отдельная стрелковая бригада в районе Конские Раздоры-Федоровка; Интернациональ-ная отдельная кавбригада в районе деревни Ново-Николаевка - ст. Макаренко. 3-я запасная кавбригада должна была наступать из района Б. Яннеаль через деревню Ново-Успеновка на Гуляй-Поле. Все перечисленные части составили первое кольцо окружения, имея общую задачу наступать на Гуляй-Поле с целью уничтожить противника. Второе резервное кольцо составили: Заволжская кавбригада, расположенная на ст. Синельниково, два стрелковых полка «Вохр», стоявших на ст. Гришино и ст. Юзово, и второй конкорпус, прибывший из Крыма в район Волноваха. К этому времени 1-я конармия направлялась на север из Крыма и находилась главными силами 26-го ноября в районе города Бериславль-Каховка, 4-я кавдивизия остановилась в районе Гавриловка-Веселая (см. схему № 4). В резерве мелитопольской группы находилась сводная дивизия курсантов, прибывшая к 26-му ноября из Крыма в район Мелитополя. Конечно, план окружения мог удаться только при наличии внезапности, активности и большой инициативы со стороны Красной армии. В свою очередь активность и инициатива могли быть проявлены лишь после тщательной подготовки красноармейских частей. Особенно требовалась солидная политическая подготовка. Надо было хорошенько разъяснить, почему Красная армия после достигнутого соглашения все-таки принуждена уничтожить махновцев. Однако подготовка частей к предстоящей операции сводила на нет элемент внезапности. Так оно фактически и вышло. Махновцы за несколько часов до наступления были предупреждены о готовящемся на них нападении и сумели его парировать и отчасти избежать. Конечно, невозможно предположить, что махновцы не понимали, для чего красноармейские части располагаются вокруг их группы. Вечером, с наступлением темноты, 26-го группа Каретникова собралась и направилась к шоссе Симферополь-Перекоп. По дороге, встретив 7-ю кавдивизию, махновцы ее разбили и свободно прошли д. Джума-Аблам. 7-я кавдивизия 3-го конкорпуса оказала слабое сопротивление, благодаря неожиданному и вдобавок ночному удару. Остальные кавдивизии конкорпуса во время не помогли. После обнаружения прорыва немедленно вслед уходящим махновцам на север был брошен 3-й конкорпус и части 52-й дивизии. Однако части 3-го конкорпуса преследовали противника вяло и нерешительно. Части 5-й кавдивизии, ввязавшись 27-го в бой с махновцами в районе Джума-Аблам, теснили их, но положительного результата не достигли, взаимодействия между дивизиями 3-го конкорпуса не было никакого, следствием чего махновцы спокойно дошли до Армянского Базара к вечеру 27-го ноября. Отсюда махновцы разделились на 2 группы: одна прошла беспрепятственно к северу через Сиваш, другая прошла у Перекопа, мимо незначительных и небоеспособных частей первой стрелковой дивизии, очутившись утром 28-го ноября у деревни Строгановка, куда прибыли обе группы. Таким образом, махновцы вышли из Крыма в двое суток, совершая в сутки 65 верст с арьергардными боями. Латышская дивизия, двинутая 27-го на помощь 1-й стрелковой дивизии, подойти не успела, 52-я дивизия и даже 3-й конкорпус отстали. Инициативы частями проявлено не было. Все ждали только приказов и тогда только действовали. Действия носили вялый и нерешительный характер. Такой же неудачей окончилось окружение и тыловой группы махновцев, хотя начато оно было с большим успехом, чем в Крыму.12

    Ефимов, не колеблясь, противоречит сам себе и указывает дату 27 ноября для того, чтобы она соответствовала оправданию официального приказа Фрунзе, якобы изданного 26-го (эту дату указывают другие советские источники), затем он объясняет, что махновцам понадобилось два дня, чтобы пересечь Крым, прежде чем они вернулись утром 28-го на континент. Военная точность, которую следовало продемонстрировать, плохо сочеталась с высшими политическими мотивами. Отметим также разворачивание чрезвычайно больших сил со стороны большевиков против этой небольшой махновской армии; оно, вероятно, было пропорционально страху красных командиров, которые еще помнили исключительные боевые подвиги повстанцев в борьбе против белых. Кроме того, Ефимов не мог не признать нерешительность красных частей в выполнении этой грязной работы. Все солдаты отлично знали, с кем они имели дело и не верили ни единому лживому слову из «баек» своих командиров о якобы имевшем место предательстве Махно и другим выдумкам; поэтому они с неохотой думали о том, что придется воевать против своих боевых побратимов. Так что, трудно представить себе, несмотря на высокую боеспособность махновцев, что они смогли пройти плотный заслон более чем из 200 000 красноармейцев, отделявший их от Перекопского перешейка, не принимая во внимание нежелания солдат красных воевать против повстанцев. Впрочем, Ефимов признает, что махновцы заранее были предупреждены красноармейцами о том, что замышлялось против них. Факт неоспоримый. Это состояние духа не прошло незамеченным для главного командования красных, которое, должно быть, свирепствовало; по сообщениям Газеты красноармейца,2300 красноар-мейцев были расстреляны в это время в Крыму по обвинению в «подрыве правого дела советской власти и отважной красной армии13». Это значительная цифра, если сравнить с потерями, понесенными при взятии Перекопа: 8000 убитых и 1200 раненых. Ниже, Ефимов оценивает численность личного состава махновцев в момент выхода из Крыма в 4000 человек; это может служить подтверждением тезиса об истреблении тысячи повстанцев в ночь с 25-го, оставшихся отрезанными от своих товарищей и не успевших избежать чекистских пулеметов.

    Чтобы оправдать это предательство, Фрунзе издал, прежде всего, приказ, датиро-ванный 24 ноября и адресованный красным войскам. В нем он упоминает о сообщении от 23-го ноября, призывавшем махновцев раствориться в регулярных частях красной армии. Он возводит целый ряд обвинений против них: им вменялся в вину подрыв тыла красной армии, отвлечение красноармейцев от выполнения долга, совершение преступ-ных действий против большевистских отрядов и красных военнослужащих и отказ выполнить приказ о переброске на Кавказ, который им якобы был отдан 20 ноября. Попутно он присвоил себе и своей армии всю заслугу победы над белыми. Махновцам он дал срок в два дня для выполнения его приказов. Тот факт, что одновременно он отдал приказ своим войскам: «С махновщиной надо покончить в три счета. Всем частям действовать смело, решительно и беспощадно. В кратчайший срок все бандитские шай-ки должны быть уничтожены, а все оружие из рук кулаков изъято и сдано в государ-ственные склады»14, вызывает беспокойство и одновременно является показательным; он доказывает, что это, несомненно, фальшивка, состряпанная задним числом ради оправдания.

    Эта грубая фальшивка была дополнена вторым приказом, изданным 26 ноября в 1 ч. 35 мин. утра в Харькове и утверждавшим, что приказ от 23-го не был выполнен махновцами, и что, напротив, Махно начал выступать против советской власти, вследствие чего он и его войска объявлены «врагами революции и советской власти15». Этот приказ кажется менее прозрачным чем первый, но он не был официально обнародован в тот же день, поскольку появился в большевистской прессе только 15 декабря: дата была изменена, что легко понять; следовало предупредить эффект неожиданности, как признал выше Ефимов. Махновцы о нем узнали значительно позже, по чистой случайности, читая большевистскую прессу. А эти призывы провокационного характера были написаны под руководством самого Ленина; главнокомандующий фронтом Сергей Каменев свидетельствует об этом в своих воспоминаниях16: идет ли речь о союзе против Врангеля или о приказах Фрунзе, все было разработано с его согласия и по его директивам. Ответственность лежит, таким образом, на самом высоком уровне: на ареопаге партии и самом Ленине. Несмотря на то, что Фрунзе снял свою подпись. В его представлении это были лишь мелкие грешки, его заботило, прежде всего, как заслужить похвалу верховного вождя, затем как получить несколько медалей, чтобы подняться в иерархии аппарата. Вскоре колесо повернется и он, в свою очередь будет «сброшен в яму» большим предателем, чем он сам.

    Тактика власти состояла в том, чтобы возложить ответственность за разрыв соглашения на махновских повстанцев, хотя те, как мы видели, показали самую строгую порядочность в соблюдении заключенного договора. Мы же располагаем ранее не публиковавшимся свидетельством из первых рук, и добавим даже, веским, так как его автор Марсель Оливье. Он был одним из французских основателей III Интернационала, главным переводчиком писаний Розы Люксембург на французский язык и, на протяжении долгих лет, активным членом французской компартии, до резкого разрыва с ней в 30-е годы. Он находился в то время в России и был приглашен в числе других французских представителей, среди которых находились Альфред Россмер, Жак Садуль и Анри Барбюс, прибыть на Украину и присутствовать при разгроме Врангеля. Прибыв на место, он продолжил путь отдельно, на грузовике; таким образом, остановившись где-то в чистом поле, «[он увидел] как вдруг из-за холма появился отряд всадников. [Они] ринулись на нас с такой скоростью, что прежде чем мы успели двинуться с места, чтобы взобраться на грузовик и схватить находившиеся там винтовки, они уже были здесь. Верхом на быстрых маленьких лошадях, вооруженные до зубов: на плече карабин, сбоку сабля, на поясе кинжал, на груди накрест пулеметные ленты, а на головах огромные меховые шапки. У них был вид, внушающий опасение и даже ужас»17.

    Оказалось, что это были махновцы; Марсель Оливье и его спутники подумали, что им пришел конец, так как они не знали о только что заключенном соглашении между большевиками и махновцами, но прибывшие обошлись с ними очень дружески, и они смогли спокойно продолжить путь. Они прибыли в Мелитополь и присутствовали в здании штаба на вечере, где Оливье увидел «группу офицеров, занятых оживленной дискуссией! В центре стоял парень лет двадцати пяти, на которого, казалось, наседали остальные, и который увлеченно и с огоньком отвечал на вопросы и аргументы собеседников. Я спросил у Виктора Таратуты [который говорил по-французски] о чем дискуссия. Он мне объяснил, что это офицер из дивизии Махно, недавно присоединившейся к красной армии, и что он защищает свою анархистскую точку зрения перед остальными. Так как я обратил внимание на увлеченность, с которой он это делал, Таратута мне заявил следующее: «Когда мы покончим с Врангелем, мы его расстреляем» […] вот так этот образцовый революционер [Таратута], этот 100% большевик, которого Богданов и Луначарский обвиняли в связях с охранкой, и которого сам Ленин в разговоре с профессором Рожковым назвал его «сутенером», заявил мне дословно сказанное выше. Естественно, я был шокирован подобным заявлением. Но, по правде говоря, не принял его всерьез. Я подумал, это просто слова, брошенные на ветер. Расстрелять человека, который сражался бок о бок с вами и с которым вы только что подписали в надлежащей форме соглашение, только за то, что его убеждения не совпадают с вашими, это было бы низостью, на которую в то время я считал большевиков неспособными. Я в этом ошибался, как стало ясно позже»18.

    Марсель Оливье вскоре пересек Перекопский перешеек и удивился, не увидев следов боев, которые вели белые в этих на первый взгляд неприступных укреплениях. Только когда он узнал, что белые были атакованы с тыла благодаря переходу махновцев и других красных частей через Сиваш, он понял, таким образом, положение дел, и счел «еще более возмутительным отношение, которому были подвергнуты вскоре махновцы». Затем он узнал о разрыве соглашения, и по прибытии в Мелитополь ему сообщили о судьбе молодого махновского офицера, которого он видел спорящим с красными офицерами: «Накануне, перед выстроенным в каре гарнизоном, его 1) отметили в приказе по армии за отличное поведение в бою, 2) приговорили к смерти за бунт против советской власти. Приговор был немедленно приведен в исполнение. Относительно самого факта: отметить человека в приказе по армии за отличное поведение в бою и затем расстрелять, - дадим возможность самому читателю оценить его. Что касается меня, скажу, что это мне показалось подлым»19.

    Одновременно, Оливье узнал о поражении наступления на Варшаву, которое скрывалось на протяжении пяти месяцев! Это ценное свидетельство, так как нет совершенно никаких оснований подозревать Марселя Оливье в каких-либо симпатиях к анархистам или махновцам, в то время он придерживался очень ортодоксальных взглядов и возмущался только некоторыми подлыми средствами, не ставя под вопрос сам принцип природы власти. Уже цитированный выше Жан Ксидиас, либеральный буржуа, мало искушенный в идеологии, говорит очень прозаически об «огромной жажде власти», чтобы объяснить поведение большевиков:

    Власть как таковая, власть как цель, вот доминирующая идея большевиков, доктрина которых освобождала их от любых сдерживающих начал. Мораль, право, справедливость, все это «буржуазные предрассудки». Отсюда полнейшее безразличие в выборе средств; отсюда чудовищная аморальность советского режима, проявляющаяся во всех мелочах большевистской жизни и политики; отсюда использование ими в войне, до революции, самых низменных приемов: предательства, измены.20

    Не останавливаясь детально здесь на возможных объяснениях поведения больше-вистских руководителей, напомним их главное оправдание, а именно то, что на них возложена миссия решающей важности для будущего человечества, и что для ее выполнения «все им казалось позволенным». Эта формулировка развязывала руки для использования всех видов господства, известных в то время, концентрируя в своих руках наилучшее, - то есть наихудшее - для того, чтобы удержаться у власти. Однако они не постигли до конца этот механизм, так как он поизносился и начал давить уже их самих так же трагически, как мы увидим это ниже. Речь здесь идет, ни более, ни менее, как об определяющем этическом отношении между поставленной целью и средствами, используемыми для ее достижения.

    Аршинов показывает также, со своей стороны, неопровержимую преднамерен-ность большевистского предательства; он напоминает в связи с этим о двух покушениях на Махно, совершенных в октябре и ноябре, затем приводит две листовки, найденные 27 ноября у первых пленных красноармейцев и озаглавленные: «Смерть махновщине!» и «Вперед против Махно!», без дат, но полученные солдатами 15 или 16 ноября 1920 г.

    Таким образом, к большому несчастью, махновцы в который раз вытаскивали «каштаны из огня» исключительно в пользу большевиков и заплатили за это очень дорого. Теперь они вынуждены были отчаянно сражаться в худших условиях за свое выживание.

    

    8 Цитируется Аршиновым, цит. соч., стр. 136.

    9 Там же.

    10 7-я рота это офицерского полка полностью состояла из немецких колонистов, жаждавших покончить со своими заклятыми врагами махновскими «экспроприаторами».

    11 В.Альмендингер. Краткая история 1-го Симферопольского офицерского полка. Лос-Анжелес, 1963, стр. 16-24.

    12 Voline, La Rйvolution inconnue, Paris, 1947, p. 588.

    13 Путь к свободе, № 4, от 3 октября 1919 г., приведено Кубаниным, цит. соч., стр. 86.

    14 Сакович, «Прорыв Махно», в Перекличка, Мюнхен, 1961, № 116, стр. 11-14.

    15 Аршинов, цит. соч., стр. 144.

    1 Gйnйral Janin, Ma mission en Sibйrie 1918-1920, Paris, 1933, p. 173.

    2 Mйmoires du gйnйral Wrangel, Paris, 1930, pp. 94-95. По-русски: Белое Дело, переиздание: П.Н. Врангель. Москва, 1999, часть 1, стр. 205.

    3 A. de Monzie, op. cit., p. 131.

    4 Цитировано: А.А. Горев. История казаков, 4, Париж, 1971, стр. 258.

    5 Врангель, цит. соч., стр. 270-271.

    6 Там же.

    7 М.Кубанин «Антисоветское крестьянское движение в годы гражданской войны» (военный коммунизм). На аграрном фронте, № 1, январь 1926, стр. 84-94.

    8 Иван Калинин, Русская Вандея, Москва, 1926, стр. 114.

    9 Шкуро, цит. соч., стр. 220.

    10 Личность, отличавшаяся особой тупостью и реакционностью.

    11 Шкуро, цит. соч., стр. 215 и 231.

    12 Там же, стр. 223.

    13 В.Е.Павлов. Марковцы, Париж, 1964, т. II, стр. 83 и 203.

    14 П.Г. Григоренко, В подполье можно встретить только крыс, Нью-Йорк 1981.

    15 Дж. Вильямс, Побежденные, в кн. «Архивы революции», Берлин, 1922, том VII, стр. 229-230.

    16 Врангель, цит. соч., стр. 334-335.

    17 Там же, стр. 354-355.

    18 F.Grenard, La Rйvolution russe, Paris, 1933, p. 328.

    19 J.Xydias, цит. соч., стр. 110.

    20 «Зеленые» - прозвище оправдывается местом их обычного пребывания: в лесах.

    1 Кубанин, цит. соч., стр. 88-89.

    2 Аршинов, цит.соч., стр. 151.

    3 Текст частично приводится в приложении к настоящему изданию.

    4 Б.Колесников. Профсоюзное движение и контрреволюция, Харьков, 1923, стр. 320.

    5 Кубанин, цит. соч., стр. 94.

    6 Павлов, цит. соч., стр. 75.

    7 Б.Колесников, цит. соч., стр. 321.

    8 Путь к Свободе, № 3, цитировано В.Мирошевским, в Свободный Екатеринослав, Пролетарская революция, Москва, 1922, № 9, стр. 203.

    9 Коневец (Гришута), в Летопись революции, цит. соч., № 4 (13), 1925, стр. 83.

    10 М.Гутман, «Под властью анархистов - Екатеринослав в 1919 году», в Русское прошлое, С.-Петербург, № 5, 1923, стр. 65-66.

    11 Аршинов, цит. соч., стр. 151-152.

    13 Вшей, который передавали эту страшую болезнь, окрестили «танки смерти».

    1 Шкуро, цит. соч., стр. 241.

    2 Дыбец, цит. соч., стр. 52.

    3 Оригинал этой листовки хранится в Международном Институте Социальной Истории в Амстердаме. Она была напечатана вместе с десятью другими махновскими листовками (переданными Уго Феделли) в журнале Института, International Review of SocialHistory, vol. XIII (1968), part 2. Мы благодарим Амстердамский Институт за разрешение опубликовать их.

    4 Гражданская война в Екатеринославской губернии (1918-1920), документы и материалы. Днепропетровск, 1968, стр. 210.

    5 Кубанин, цит. соч., стр.123.

    6 Там же.

    7 Цитируется Ф.Я.Левенсоном «Проти Махна, на денікінському фронті», в Літописі революції, Харьків, 1929, № 4, стр. 275.

    8 Гражданская война на Украине, Киев, 1967, том II, стр. 624.

    9 Гражданская война в Екатеринославской губернии, цит. соч., стр. 210-211.

    10 Гражданская война на Украине, цит. соч., стр. 692.

    11 Директивы командования фронтов красной армии (1917-1922), Москва, 1978, том II, стр. 403.

    12 Гражданская война на Украине, цит. соч., стр. 734.

    13 Григоренко, цит. соч., стр. 88-89.

    14 Mйmoires d’un vieux bolchevik-lйniniste, Paris, йd. Maspйro, 1970, p. 38.

    15 Institut International d‘Histoire Sociale d‘Amsterdam, цит. соч.

    16 И.А. Ефимов, «Операции против Махно с января 1920 г. по январь 1921 г.» в Сборнике работ военно-научной ассоциации при Военной академии, Москва, 1921, кн. 1, стр. 192-220. Цитированное место находится на стр. 195.

    17 Л.Крицман. Героический период великой русской революции (военный коммунизм), Москва, 1926, стр. 67.

    18 Кубанин, цит. соч., стр. 126 и 129.

    19 Там же, стр. 132.

    20 Там же, стр. 133-134.

    21 Там же, стр. 130.

    22 Там же.

    1 К.В. Агуреев. Разгром белогвардейских войск Деникина. Москва, 1961, цитирует стр. 198, число 163 377 солдат и офицеров, взятых в плен с 14 февраля по 2 мая 1920 г.

    1 Врангель, цит. соч., II, стр. 56.

    2 Гражданская война на Украине, цит. соч., том III, стр. 115-116.

    3 Institut International d’Histoire Sociale d’Amsterdam, цит. соч.

    4 Вольный повстанец, махновский орган, № 44, цитируется Д.Лебедем. Итоги и уроки трех лет анархо-махновщины, Харьков, 1921, стр. 26-27.

    5 Кубанин, цит. соч., стр. 152.

    6 В.В.Руднев. Махновщина. Харьков, 1928, стр. 72.

    7 Гражданская война на Украине, цит. соч., том III, стр. 480.

    8 Institut International d’Histoire Sociale d’Amsterdam, цит. соч.

    9 Листовка напечатана в русском анархистском журнале Волна, издававшемся в Соединенных Штатах в 1920-1924 гг., Детройт, декабрь 1921, № 24, стр. 15-16.

    10 В защиту революции. Об истории Всеукраинской ЧеКа, 1917-1922, сборник документов и материалов, Киев, 1971, стр. 158.

    11 Выделено нами.(А.С.)

    ¹² Также.

    ¹³ В защиту революции. Об истории Всеукраинского ЧеКа, цит. соч., стр. 158.

    14 G.Haupt et J.J.Marie, Les bolchйviks par eux-mкmes. Paris, 1969, pp. 304-306.

    15 Международный Институт Амстердама, цит. соч.

    16 Аршинов, цит. соч., стр. 166.

    17 Там же, стр. 168.

    18 Кубанин, цит. соч., стр. 150.

    19 Там же, стр. 151.

    20 Аршинов, цит. соч., стр. 163-164.

    21 Группа левых эсеров, сотрудничавших с большевиками.

    22 Волна, цит. соч., стр. 16-17.

    1 Врангель, цит. соч., часть 2, стр. 141.

    2 В.Е.Павлов, цит. соч., стр. 376.

    4 Кубанин, цит. соч., стр. 152.

    5 Известия, 21 октября 1962 г.

    6 Гражданская война на Украине, цит. соч., том III, Киев, 1967, стр. 480 и 526.

    7 Там же, стр. 580.

    8 Там же, стр. 571-572. Текст соглашения был опубликован в то время в журнале Коммунист, № 236, 22 октября 1920.

    9 Кубанин, цит. соч., стр. 158-159.

    10 Ленин. Полн. собр. соч., 4-е изд., T-XLII, стр. 217.

    11 Гражданская война на Украине, III, цит. соч., стр. 642.

    12 Приводится Лебедем, цит. соч., стр. 37.

    13 Там же.

    14 Там же.

    15 Аршинов, цит. соч., стр. 170.

    16 Ленин, XLII, стр. 175.

    17 Лебедь, цит. соч., стр. 39.

    18 Н. Махно. К десятой годовщине революционного повстанческого движения на Украине: Махновщина, в газете Дело труда, Партия, 1929, № 44-45, стр.7.

    19 Ефимов, цит. соч., стр.209.

    1 Н.Махно. Открытое письмо русской коммунистической партии и ее центральному комитету, в газете Дело труда, № 37-38, 1928, стр. 10-12.

    2 Там же.

    3 V.Serge, цит. соч., стр. 154-155.

    4 Павлов, цит. соч., стр. 309-311.

    5 Н.Махно, Махновщина и ее вчерашние союзники - большевики, цит. соч., стр. 51-52.

    6 Гражданская война на Украине, цит. соч., том III, стр. 651 и Директивы командования фронтов красной армии (1917-1922), Москва, 1978, том IV, стр. 481-482.

    8 Там же.

    9То есть 327 000 центнеров! Огромное богатство для этого голодного времени!

    10Врангель намекает на столкновение в Орехове, где махновцы взяли в плен 4000 солдат этой дивизии; разумеется, он не мог знать, с кем он имел там дело, поскольку, для него, по ту сторону находились только «красные».

    11 Врангель, цит. соч., стр. 292.

    12 Война и революция, Москва, 1930, 8 (август), Н.Гапич, «Операции 4-й и 13-й армий в Северной Таврии в октябре-ноябре 1920 г.», стр. 81-82.

    13 Военная наука и революция, № 1 июль-август 1921, Москва, стр. 17. Передовая статья, подписанная С.Вариным.

    14 Гражданская война в России. Редколлегия под руководством С.Каменева, Бубнова и Урицкого, Москва, 1930, том III, стр. 510-541. Аршинов, цит. соч., оценивает численность отряда Каретника в 2000 чел. См. ниже другие оценки.

    15 Директивы командования фронтов красной армии, цит. раб., стр. 482.

    16 Гражданская война на Украине, цит. соч., стр. 637.

    17 Об истории гражданской войны в СССР, Москва, 1961, том III, стр. 418.

    18 А.И. Корк, «Взятие перекопских укреплений», в ж. Революционная армия, Екатеринослав, 1921, № 1, стр. 17-31. Статья перепечатана в кн. «Этапы большого пути», Москва, 1963, стр. 436-454. Цитата находится на стр. 443-444.

    19 Там же.

    20 Там же.

    21 История латышских стрелков, Рига, 1972, под ред. Я.Крастинья, стр. 668-679. Весь рассказ заимствован из архивов латышской коммунистической партии.

    22 Н.Какурин. Как сражалась революция, Москва, 1926, том II, стр. 388-389.

    23 Об истории гражданской войны в СССР, цит. соч. стр. 432-433.

    24 Там же, стр. 433…

    25 История латышских стрелков, цит. соч., стр. 678.

    26 Директивы командования фронтов красной армии, цит. соч., стр. 513

    27 Триандафилов, автор статьи «Перекопская операция красной армии» в книге о гражданской войне, опубликованной Каменевым, Бубновым, Урицким и другими, цит. соч., стр. 339-356, не побоялся, например, ни разу не упомянуть отряд Каретника при описании этой операции. Это тем более непоследовательно и противоречиво, что статья в том же сборнике, посвященная «ликвидации Врангеля», которую мы цитировали, указывает на это участие в надлежащем месте. Этот «недосмотр» возможно объясняется внутренней борьбой, которая велась в это время в 1930 году между советскими военно-политическими руководителями и последовавшими странными пересмотрами участия тех или иных из них в гражданской войне.

    28 Руднев, цит. соч., стр. 91.

    29 Корк, цит. соч., стр. 454.

    30 Victor Serge, цит. соч., стр. 154-155.

    31 F.Grenard, цит. соч., стр. 338.

    32 Аршинов, цит. соч., стр. 176-179.

    33 Casimir Teslar, «Goulaї-Poliй», in La Revue anarchiste. Paris, mars-avril, 1922, N° 15, pp. 19-20.

    1 Trotsky, Stalin, New York - London, 1941, p. 337. Заметим, что этот отрывок странным образом не включен во французское издание этого произведения. По-русски: Бюллетень оппозиции. Париж, сентябрь-октябрь, №№ 58-59, стр. 15.

    2 Victor-Serge, цит. соч., стр. 135-136.

    3 С.И.Гусев, «Уроки гражданской войны», в кн. Гражданская война и красная армия. Москва, 1958, стр. 88.

    4 Я.Яковлев, Анархизм в великой русской революции, Москва, 1921, стр. 15-36.

    5 Аршинов, цит. соч., стр. 180.

    6 Кубанин, цит. соч., стр. 212.

    8 Там же.

    9 Ефимов, цит. соч., стр. 215.

    10 Гражданская война на Украине, цит. соч., стр. 771.

    11 На это указывает Алексей Николаев, автор трех полухудожественных, полудокументальных произведений о Махно и махновщине: Батька Махно, Рига, 1928, Нестор Махно, Рига, 1929 и Первый среди равных, Детройт, 1947. Автор жил в тех местах в то время, а, кроме того, встречался с махновцами и женой Махно после его смерти. Единственный другой намек об этой возможной бойне встречается у Руднева, где упоминается, что «пришлось использовать пулеметы» для уничтожения махновцев в Крыму, цит. соч., стр. 93.

    12 Ефимов, цит. соч., стр. 213-214.

    13 Газета красноармейца, цитируется в Г.Рымский, Последние дни Крыма, Константинополь, 1920, стр. 21.

    14 М.В.Фрунзе. Избранные работы, Москвы, 1957, том I, стр. 427-429.

    15 Там же.

    16 Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине, том II, стр. 314 и М.В.Фрунзе, На фронтах гражданской войны. Москва, 1941, стр. 460 и 463.

    17 Marcel Ollivier, Un bolchйvik dangereux, рукопись, отпечатанная на машинке, 2-я часть, стр. 142-143. Мы благодарим автора за любезно предоставленную возможность опубликовать эти отрывки.

    18 Ibid., p. 153.

    19 Ibid., p. 160.

    20 J.Xydias. L’Intervention franзaise en Russie. 1918-1919, цит. соч., стр. 74.